50 
Джерри глубоко вздохнул.
– Может быть. – Он закрыл глаза и потер лоб. – Скажу тебе честно: я решил бросить пить и уже несколько дней держу слово.
Эмити радостно улыбнулась.
– Молодчина!
Джерри пожал плечами.
– Давно пора. В последнее время я много думал, как же я собираюсь дальше жить, и у меня кое-что прояснилось в голове.
– Я рада за тебя. Но наша проблема окончательно не разрешена. Что мы станем делать с Филиппом и Пенелопе? Теперь, когда мне известна правда, нам нужно кое-что предпринять.
Джерри сел в кресло и, поигрывая карандашом, произнес:
– Теперь, видимо, ты решила рассказать Филиппу правду?
– Да, – кивнула Эмити. – Я просто должна это сделать. И постараюсь как можно быстрее уволиться оттуда.
У нее задрожал голос, и Джерри увидел, что она чуть не плачет.
– Это не принесет пользы твоему романтическому увлечению.
– Я все понимаю и не стану его ни в чем винить, если он больше не захочет меня видеть. Но я должна поступить с ним честно. Если он меня возненавидит, что ж, мне придется с этим смириться.
Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
Джерри долго на нее смотрел. Потом он заговорил тихим, низким голосом:
– Прости меня, сестренка. Ты его любишь?
– Да, но я кое-что поняла, Джерри. Этого еще недостаточно.
Джерри удивился.
– А что еще нужно?
– Доверие… и честность.
Джерри откашлялся. Было видно, что ему неловко. Он опять помолчал. Затем встал, подошел и сел рядом с Эмити.
– Эмити, пойми: я чувствую себя ответственным за случившееся. Ты бы никогда не встретилась с Филиппом и не попала в ужасное положение, если бы не я. Признаюсь, я был отменным эгоистом. Поверь, я искренне сожалею. Ни за что на свете я не желал бы причинить тебе зло.
Эмити погладила его руку.
– Джерри, конечно, знай ты, как дело обернется, не затевал бы все это. Но ты не один виноват. Я достаточно взрослый человек, чтобы отвечать за свои действия. Меня никто не заставлял поддерживать твой план. Но любой жизненный урок даром не проходит, главное извлечь из него опыт. Остается решить, что делать с Пенелопе.
– Надо с ней поговорить. В общем-то до сих пор нет неопровержимых доказательств, что она лжет. Нас по-прежнему связывает дело против Филиппа.
Эмити не верила собственным ушам.
– Хочешь сказать, что ты станешь продолжать ее дело? Ты это серьезно?
– Я не могу бросить клиента. Предупрежу ее, чем чреваты заведомо ложные показания. Если все, что ты сказала, правда, то Филипп подаст встречный иск, и у него есть много шансов выиграть дело. Но, думаю, Пенелопе не станет так рисковать. Если она солгала, я все равно об этом узнаю, и тогда уж расхлебывать кашу придется мне.
Эмити встала.
– Мне пора. – Она посмотрела на часы, они показывали четвертый час. – Мне сегодня нужно будет подать заявление об уходе из фирмы. Как только Филипп узнает правду, он не захочет больше иметь со мной никаких дел.
Джерри проводил ее до двери.
– Сестренка, не горюй. Если он тебя любит, то обязательно простит.
– Может быть. Но я сама себе не прощу, понадобится немало времени, чтобы прийти в себя после всего этого.
14
В последний раз она идет по этому коридору. Нехорошо, конечно, появляться в офисе в джинсах и свитере, но какой смысл изображать деловую женщину?
В приемной Филиппа Стейси разговаривала по телефону. При виде Эмити у нее округлились глаза, но она ничего не сказала по поводу одежды Эмити.
– Я думала, что вы сегодня не появитесь. Филипп сказал, что вы неважно себя чувствуете.
Эмити с трудом выдавила улыбку. Свое же вранье обратно и получила. Все ее выдумки ей же боком выходят.
– Да, я ужасно себя чувствую. Но мне нужно повидаться с Филиппом. Он у себя?
Стейси покачала головой.
– Нет, и он предупредил, что не появится до конца дня.
Жаль. Все равно придется его дождаться.
– Я буду у себя в кабинете. Вы не передадите Филиппу, когда он вернется, что я его жду?
– Конечно, передам.
Остается сидеть в кабинете и ждать неприятного разговора. Она оглядела небольшую комнату, и ей стало грустно. Это был первый кабинет в ее жизни, и у нее даже не хватило времени обустроить все по-своему, чтобы стало здесь уютно, чтобы каждая вещь выдавала ее неплохой, как она предполагала, вкус.
Эмити закрыла глаза. Вспомнила, как было приятно впервые войти в эту комнату. Она сама себе напоминала ребенка, впервые переступившего порог школы. Конечно, тогда ею двигало желание доказать, что Филипп – развратник и негодяй. И надо же – влюбилась, попав таким образом в самое что ни на есть идиотское положение.
50 
