Особенно,... 
93 
Когда он вышел из помещения ЦООУ, выяснилось, что коридор изменился ничуть не меньше. Стал грязным и замусоренным. Половина потолочных светильников не горели. На стенах и потолке поселилась плесень, местами черная, местами светящаяся желтым. Пахло плохо, определенно не эссенцией лайма или шелковым бельем.
Потеряв ориентацию, Микки двинулся направо, от северного лифта, на котором собирался подняться в свою квартиру. Осколки флуоресцентных трубок хрустели под ногами, от мусора на полу, потревоженного его шагами, поднимался неприятный, терпкий запах.
За постом службы безопасности, за квартирой управляющего, под потолком висел маленький телевизор. На экране от центра к периферии пульсировали кольца синего цвета. Микки приблизился к телевизору на восемь или десять шагов, когда из него раздался механический голос:
— Взрослый мужчина. Каштановые волосы. Карие глаза. Подвал. Западное крыло. Уничтожить. Уничтожить.
Это стало последней каплей. «Пендлтон» в мгновение ока превратился в руины. Мертвые Джерри и Клик исчезли. Все стало, каким быть не могло. А тут еще какой-то хрен призывает убить его. Что ж, не получится. Микки убивал сам, его как раз не убивали.
Сильные действуют, слабые реагируют. Микки повел себя как сильный, достал пистолет и одним выстрелом разбил экран.
Ему сразу полегчало. Замешательство осталось, зато дезориентация исчезла. Он понял, что пошел не в ту сторону.
Прежде чем вернуться к северному лифту, решил заглянуть на пост службы безопасности. Не понимал, как тело Вернона Клика могло бы попасть туда из помещения ЦООУ, но ведь оно куда-то попало, поэтому имело смысл заглянуть на пост службы безопасности.
Открыв дверь, Микки понял, что комната изменилась, но не совсем так, как все остальное. Никакого мусора, только тонкий слой пыли на полу. Все лампы горели. Кофеварка и холодильник, встроенный в столик, исчезли. Так же, как стулья. Вдоль стен выстроились компьютеры, видеоэкраны, какие-то электронные устройства, предназначения которых Микки не знал. И, главное, он не мог понять, кто и каким образом установил их за короткое время, прошедшее после его последнего визита на пост службы безопасности.
Оборудование гудело и щелкало, вспыхивали и гасли лампочки, словно система работала сама по себе и не нуждалась в присмотре таких лузеров, как Вернон Клик или Логан Спэнглер. Трупа охранника Микки здесь не обнаружил. Пропал и ремень с пистолетом, которые Микки оставил на полу, чтобы забрать позже.
На слое пыли хватало следов, оставленных, похоже, одной парой обуви.
Микки не знал, какой сделать из этого вывод. Он полицейским детективом не был. Наоборот, это его всегда пытались выследить детективы убойных отделов. Он знал, как не оставлять следов, но понятия не имел, каким образом детективы складывали собранные улики, чтобы получить общую картину.
И не хотел этому учиться. Не хотел меняться. Он нравился себе таким, как он есть. Он обожал себя таким, как он есть.
Если новые факты опрокидывают твою философию, ты не отказываешься от того, во что верил. Только слабые меняют убеждения. Сильные меняют факты. Его мать говорила, что самые лучшие и самые умные не меняют свои убеждения, чтобы подстроить их под реальность. Они меняют реальность, чтобы подстроить ее под свои убеждения. Величайшие мыслители человеческой истории тратили все больше и больше денег, обретали все больший контроль над системой образования и средствами массовой информации, уничтожали все больше и больше диссидентов, если возникала такая необходимость, пока не сформировывали общество, полностью соответствующее их представлению об идеальной цивилизации. Дураки пожирались реальностью. Мудрые надевали на реальность ошейник и брали ее на поводок, чтобы она шла, куда им хочется.
Всякий раз, когда мать произносила эти слова, Микки испытывал прилив энергии, восторг. Но сейчас реальность сделала неожиданный разворот, и он осознавал, что не знает, как снова взять ее под контроль. Его мать знала бы. Она знала все. Но, дав Микки все необходимые наставления насчет реальности, она не научила его, как надевать на эту реальность ошейник и брать ее на поводок. И сейчас реальность казалась такой же склизкой, как смазанный маслом угорь.
Микки рассчитывал, что, вернувшись в квартиру, в окружение привычных вещей матери, он сумеет сообразить, что к чему. Может, мать научила его всему, что необходимо, чтобы справиться с возникшей ситуацией, не только основным принципам, с которыми надо подходить к реальности, но и специфическим методам ее контроля. Конечно же, она научила его всему этому. В окружении дорогих и памятных ему вещей смятение уйдет, он вспомнит ее мудрые наставления и вновь окажется на коне.
93 
