6 
Конечно, это было невозможно. С глазами полными слез Фейт вспоминала, как она молча плакала в подушку. За последние шесть страшных мучительных месяцев она поняла, что мама никогда не увидит «Хэттон».
Фейт отошла от окна и осмотрелась. На душе было беспокойно. Комната почти не изменилась. Кровать, во всяком случае, выглядела точно так, как та, что запомнилась ей. Занавески на окне и покрывало сменили. Зато сильно поблекшие обои — старомодные с мелкими розочками — она узнала. Фейт протянула руку и нежно прикоснулась к нарисованной розе.
В ее спальне, в крошечной квартире, которую они с матерью занимали в муниципальном доме, тоже были симпатичные обои. Они их клеили вместе после переезда. Фейт знала, как тяжело было для мамы уехать из небольшого коттеджа, в котором их семья жила с тех пор, как родилась Фейт, но сад, работа в нем стали ей не под силу. К тому же новый дом был удачно расположен — близко и к больнице, и к школе, где училась Фейт, и квартира располагалась на первом этаже, что удобно для мамы.
Бродя в мыслях по закоулкам прошлого, Фейт размышляла о власти, которой наделено на первый взгляд незначительное событие, — власти, способной в корне изменить жизнь человека. Самый обыкновенный случай привел ее в «Хэттон». Просто случай — и она шагнула в другое измерение...
Вскоре после переезда лечащий врач мамы сообщил, что ей предстоит серьезная операция, после которой придется несколько месяцев провести в специальном доме отдыха для восстановления сил.
Сначала мама наотрез отказалась. Фейт только что исполнилось пятнадцать лет, ее нельзя было оставить одну на все время, которое, по мнению врачей, требовалось для отдыха и укрепления здоровья после операции. Тогда доктор предложил обратиться в Организацию социальной помощи, чтобы устроить девочку в детский дом-интернат временно, пока мама окончательно не поправится.
Мама не хотела даже думать об интернате, но Фейт уже поняла, что болезнь матери быстро прогрессирует, угрожая жизни. Несмотря на свои страхи и опасения, она старалась убедить мать, что будет счастлива провести пару месяцев в детском доме.
— Это же так недолго, — успокаивала ее Фейт, — и совпадает с летними каникулами. Мне будет интересно познакомиться с новыми девочками, гулять и болтать с ними...
Наконец все было улажено. Но в последнюю минуту того дня, когда мама ложилась в больницу, оказалось, что в местном детском доме нет мест, и Фейт отправили почти за пятьдесят миль от дома.
Она помнила, что у нее сразу появились неприятные предчувствия, но из опасения за здоровье матери она не решалась протестовать. Еще настроение тогда ухудшило то обстоятельство, что ее не будут отпускать из заведения. Фейт поняла, что не сможет увидеть мать ни после операции, ни во время периода реабилитации.
Хотя служащие детского дома встретили Фейт доброжелательно, она почувствовала что-то неладное в его атмосфере. Особенно поразило ее враждебное отношение группы девочек, очевидно давно тут живших.
Фейт разрешили поговорить с мамой по телефону после операции, но она ничего не стала рассказывать ей о том, что эти девочки пытались выманивать у нее деньги, запугивая ее. Фейт не хотела, чтобы мама беспокоилась из-за нее, когда ей надо было восстанавливать силы и поправляться.
Спустя неделю после приезда в детский дом Фейт с радостью узнала, что для воспитанниц устраивается экскурсия в расположенный неподалеку особняк, построенный в эпоху короля Эдуарда. Отец девочки был архитектором, и она мечтала пойти по его стопам, но, учитывая ограниченные доходы матери, обучение в университете, конечно, было невозможно.
Удовольствие от предстоящей поездки было немного испорчено, когда Фейт узнала, что открыто демонстрирующие неприязнь к ней девочки тоже собираются на экскурсию. Она была удивлена, так как эти воспитанницы не скрывали своего мнения о том, что им представляется приятным времяпрепровождением.
Фейт понимала, что мама очень расстроилась бы, узнай она правду о ее жизни в интернате. Она как-то слышала, что группа девиц хвасталась своими криминальными подвигами. Однажды при ней был интересный разговор между девочками, не принадлежавшими к лихой группе, из которого стало ясно: крутые девицы промышляют кражей товаров из городских магазинов.
— Почему же вы молчите? — спросила Фейт. — Надо сказать об этом.
— Да они прикончат меня, если узнают, — испугалась проговорившаяся девочка. — И вообще, Чарлена говорит, что, даже когда их застукают, все, что им грозит, — это суд по делам несовершеннолетних.
6 
