Последние отзывы

  81  

Но в целом мысли дорогого супруга были заняты завтрашней разборкой с плотогонами. Целый вечер он гонял стражников туда-сюда, о чем-то шушукался с Ваирмангом, а под конец ласково спросил, не желаю ли я принять участие в развлечении.

Я желала. Но затребовала подробностей мероприятия.

– Видишь ли, – улыбнулся плотоядно милый муж, – кое-кто кое-куда уехал, искать кое-кому счастье. И вот недавно нашел. А заодно решил устроить избраннику небольшую проверку. Я одобрил – польза видится мне несомненной.

– Слушай, не изображай храмового пророка, рассказывай!

Муж вздохнул умиленно и рассказал.

Я подпрыгнула и согласилась – нет, категорически настояла на том, чтобы меня включили в состав оперативной группы.

Это означало раннюю побудку.

Да-да, кто рано встает, тому неизвестный бог от широты душевной наподдает… все верно. Но обычай приплывать в Дойл-Нариж с рассветной зарей следовало бы запретить законодательно. Для стражников любовь плотогонов рассматривать восход солнца с городских стен обернулась подъемом затемно. Жаловаться-то народ не жаловался, но зевки в кулаки и бороды сцеживали. Мне, по причине отсутствия растительности на физиономии, пришлось поднять воротник – в него очень удобно прятать опухшую рожу и полувывихнутую челюсть, обычные последствия недосыпа.

Нен-Квек ухмыльнулся, булькнул горлом (как я успела выяснить – выражение кехчи типа: «Ох уж эти люди») и вытащил внушительных размеров флягу. Сунул ее ближайшему стражнику. Тот выпил, крякнул, протянул баклажку товарищу. Через некоторое время напиток добрался до меня. Отвратительная бурда с мерзким запахом, но пара глотков – и сна ни в одном глазу. Ну, Яночка, задержи дыхание, глотни, подожди, пока желудок успокоится, передай фляжку дальше. Все, жить можно.

Городские пристани Дойл-Нарижа до реконструкции были довольно неприятным местом. Сейчас там наведен порядок, однако склады за Речными воротами до сих пор остаются пристанищем крыс, бродячих кошек и криминальных элементов. Как мудро заметил однажды Роннен, всюду поспеть нельзя, а враги внешние имеют приоритет над врагами внутренними. Словом, спасибо хоть за укрепленную пристань.

Конструкция довольно интересная. Корабли подходят к ступенчатой площадке шириной метров двадцать пять, защищенной двумя выдающимися вперед башнями. Любимый муж часто бурчит про слепые пятна, но в целом доволен. В толще крепостной стены проделано несколько дырок, в них продеты канаты для привязывания кораблей. Сообщение пристани с городом осуществляется через широкие ворота, которые запираются на ночь. Днем же в них свободно проходит орава грузчиков… ну, или не грузчиков, а кого-нибудь еще.

Мы вылезли через потайной ход в северной башне, и я смогла полюбоваться стилизованными изображениями летящих воронов на обитых бронзой тяжелых деревянных воротах. Давно мне не доводилось бывать ночью за стенами Дойл-Нарижа, а на пристань по темноте вообще заглядывать опасно. Если, конечно, ты не в составе большого отряда стражников.

Что отравляло жизнь, так это присутствие Кеоссия с Ваирмангом. Лорд Имарра был молчалив и собран, Черный Палач мирно болтался у него на поясе, изменив привычке реять гордым буревестником… но нервничала я все равно. Не та парочка, присутствие которой внушает оптимизм.

Отряд рассредоточился по пристани. Возле ворот с независимым видом прохаживались кехчи. На Нен-Квека и Нен-Реуса возлагалась обязанность перехватывать местных любителей контрабанды. То есть, простите, добропорядочных граждан, вздумавших прогуляться к Речным воротам по утренней прохладе. Как невинно заметил Роннен: «Потом извинимся». Старый добрый прием: дескать, чего вы хотите от кехчи? Варвары – они варвары и есть. Нашего языка не понимают, в драку, чуть что, лезут. За те несколько лет, которые лорд Крим руководил городской стражей, жители Дойл-Нарижа усвоили степень варварства ящеров. И наши извинения выучили наизусть. Словом, нарываться местные вряд ли станут.

Конечно, придется задержать и честных плотников со строителями – бревна с плотов предназначались именно им. Но, думаю, за несколько часов обыска Дойл-Нариж не обвалится.

Рассвет на пристани очень романтичен. Можно даже сказать, гламурен. Кирпич сторожевых башен становится нежно-розовым, и в сочетании с черными провалами бойниц выглядят городские стены уморительно. Такой себе поздний арбуз с крупными зернами, нарезанный фигурными кусками. Река равномерно хлюпает о каменные ступени, молоденький стражник восхищенно матерится… идиллия. Не хватает только принца с веником роз и нежного признания в любви.

  81