75 
– Я так думаю. Так думает его мама. И так думает его жена.
– Слушай, а ты интересовалась у Стаса, что обо всем этом думает он сам? – ухмыльнулся Дима.
Я в ужасе замотала головой:
– В прошлый раз, когда я попыталась поговорить с ним о нас, он исчез на несколько месяцев. Он не хочет ничего обещать, он сам мне сто раз это говорил. Я для него – временный вариант. И… я вижу, что он все еще помнит ее.
– Кого? – нахмурился Дима.
– Ее. Ольгу!
– Ты заработалась. Тебе надо отдохнуть. Тебе надо отдохнуть и обо всем подумать, потому что, – тут Дима повысил голос и хлопнул кулаком по столу, – ты несешь ахинею.
– Что?
– Слушай, давай-ка я скажу кое-что про Стаса Шувалова. Этот человек никогда ни с кем не будет только потому, что ему это удобно. Да, он не бросается обещаниями, но если он их однажды даст, то никогда не нарушит. Когда этот человек говорит, что не будет курить, – он не курит. Когда говорит, что не будет пить, – не пьет. А если уж он говорит женщине – я тебя люблю, будь уверена, что это что-то да значит.
– Возможно, – пожала плечами я. – Только мне-то он никогда ничего такого не говорил. И, кстати, на свадьбе Ники он очень даже не кисло выпивал. Так что тут ты не совсем прав.
– Не торопись, – опустил голову Дима. – Никогда не надо спешить. Всему свое время, а вы такая прекрасная пара…
– Да-да, – устало отмахнулась я. – Прекрасная. И ты не думай, я даже не собиралась спешить. Но и бегать в ожидании чуда я тоже не хочу. Мне надо, чтобы у меня была семья. А это нам как раз не светит.
Дима помолчал, а я тоже не стала продолжать эту тему. Вечером я решила (впервые с тех пор, как у нас поселился Стас) съездить на дачу. Я хотела подумать, побыть наедине с собой. Да нет, я просто хотела подышать чистым холодным воздухом, лечь на раскладушку во дворе и уставиться в небо, усыпанное звездами, которых совсем не видно в Москве. Я позвонила домой, узнала, как себя чувствует Ника (прекрасно, просто прекрасно, по словам Николая), уточнила, не нужна ли я Стасу (он очень занят, не вылезает из Интернета), дала инструкции, что, кому и когда есть, и отправилась на дачу. Сто двадцать километров и не принимающий сигналов сети телефон – фактически это означало свободу от мыслей о Стасе, свободу от ожидания его звонков, свободу от самой себя. Я снова, как уже давно не было, ехала в своей машине с одной стабильно работающей фарой и второй переменной, немного подпрыгивала на сиденье и подпевала всякой иноземной попсятине.
– Господи, как же хорошо одной! Безмятежность и свобода – великое достижение человечества, – радовалась я.
Дорога была несвободна, но двигалась я с ровной скоростью. Люди в машинах существовали в одном и том же ритме, и даже мечты были одинаковыми: о веселом трескучем огоньке в печке-буржуйке, о прохладной бутылке и горячей картошке с маслом и укропом. Легкий запах дыма и сигарета, выкуренная на крыльце. Все мы мечтали стать ближе к природе. Я тоже.
– Здравствуй, домик, здравствуй, заборчик! – пропела я, заруливая на родной участок.
Время было уже позднее, я вовсю зевала, уже чувствуя легкую ненавязчивую скуку, которая всегда сопровождает нас, едва мы оторвемся от цивилизации. «Я не буду включать телевизор, тем более что он ловит тут лишь РТР, а там точно нет ничего интересного. Я сразу растоплю печку и сяду напротив огня, и буду смотреть, как пляшут язычки пламени. И буду так сидеть, пока не усну, а утром… Утром я пойду гулять, зайду к Розе наудачу – а вдруг ее тоже какой-то черт принес? Сейчас на дачу ездят круглый год. И я высплюсь, о, как я высплюсь!» Только закрывая глаза, я призналась себе, что без Стаса все это совсем не так хорошо.
– Но ведь и не плохо? – возразила я сама себе.
Да, это не полное счастье, но так тоже можно жить. Я уснула, и мне не приснилось никаких снов, но утром… утром все пошло совсем не так, как я ожидала. Я открыла глаза, попыталась увернутся от солнечного луча, пробившегося через ситцевую занавеску, потом потянулась, чувствуя озноб, встала, подошла к окну и сдвинула занавески. Синее небо, облака, все еще зеленая трава, но что-то было не так. Я даже не сразу поняла что. То есть глазами я увидела, но не сразу смогла определить, что это – что передо мной. Там, около забора, который я выстроила по приказу мамочки, в том самом месте, где должна была стоять папина елочка, ничего не было. Вернее, не совсем ничего. Лавочка, которую он делал, была. И ствол был. И в целом остались даже ветки – лысые, без единого признака веселых зеленых иголочек. Совершенно лысое дерево!
75 
