Последние отзывы

  30  

Охваченный паникой, я задыхался от страха, но когда тени сравняли скорость и первый грузовик ткнулся в борт моего, до меня наконец дошло, что происходит.

Вслед с моей трассы сошли еще две машины, настигли меня и теперь шли вровень. Та, что приблизилась справа, с лязгом и скрипом сошлась с моим грузовиком бортами. Теперь я уже ехал не вниз по склону холма, теперь меня повернули. Словно двое слонов, помогающих раненому товарищу, два грузовика меняли мой курс, отворачивая от поджидающей у основания холма смертоносной каменной глыбы.

Какое-то время я выиграл, но проблемы это не решило, потому что пламя по-прежнему наступало. Надо было выбираться из кабины. Это означало — прыгать, а я прекрасно понимал, что, спрыгнув на такой скорости, разобьюсь насмерть.

Я выглянул налево. Грузовик с этой стороны уже отошел чуть в сторону и теперь толкал только тот, что справа. Всего метра полтора, может быть, отделяло меня от машины слева. Когда она толкнула мою в бок, дверца кабины у нее распахнулась, да так ее и заклинило.

Перепрыгнуть… Если получится… Должно получиться. У меня оставался только один шанс сохранить себе жизнь…

Я открыл свою дверцу, удерживая ее против набегающего потока воздуха, и осторожно развернулся на сиденье лицом к выходу. От ворвавшегося в кабину ветра пламя тут же выросло и прыгнуло мне на спину, опалив одежду. Чего я жду? Может быть, когда страх съест последние остатки решимости? Выбора действительно не оставалось. Я внимательно посмотрел, за что можно ухватиться руками, и прыгнул.

…Ливень. Скрежет днища, когда машина клюнула носом… Крик матери… Грохот удара… Мрак, бесконечный мрак, который все не проходил и, казалось, никогда не пройдет…

Мрак.

Безмолвие.

Мрак и безмолвие.

А в самом центре этого мрака и безмолвия — боль. Моя голова…

Очень долго меня не оставляло подозрение, что со мной случилось что-то совершенно ужасное и несправедливое.

Как долго?

Дни? Недели? Я не понимал даже этого и только чувствовал, что времени прошло очень много.

Постепенно боль унялась. К тому времени я уже прошел через период паники, кошмарной иррациональности, уныния, летаргии, отчаяния. Случалось, что я не мог догадаться, когда сплю, а когда бодрствую. Я знал, кто я, но не понимал, где нахожусь и сколько прошло времени.

Все это изменила пища. Зачем нужна пища бесплотному духу? Мне осторожно открывали рот и вливали туда — видимо, из пластиковой бутылки — бульон. Я давился, какое-то время задыхался, но в конце концов глотал.

Именно это ощущение позволило мне наконец понять, что я в больнице — ослепший, оглохший, парализованный. Я жил, и меня лечили. Теперь я даже мог надеяться на выздоровление…

Я пытался заговорить. Слышу я свою речь или нет, было не столь важно. Главное, чтобы меня услышал кто-нибудь еще. Один раз я начал повторять фразу "У меня болит голова" снова и снова. На самом деле голова не болела, но кто-то, должно быть, услышал, вколол мне сильное обезболивающее, и я опять "уплыл".

Почувствовав в очередной раз у себя на лбу чью-то руку, я попытался сказать:

— Подождите. Я в больнице? Если «да», надавите один раз, если «нет» — два.

Одно прикосновение кончиками пальцев.

— А мои родители? — спросил я. — Они живы?

Ответ последовал не сразу, но по замешательству врача я и так понял, каков он будет. После этого я ушел в себя, замкнулся. Возможно, на какое-то время даже потерял рассудок.

Позже — может быть, спустя несколько дней, — справился с собой и попробовал заговорить вновь. Почувствовав на лбу руку, которую уже долго игнорировал, я спросил:

— У меня разорван спинной мозг?

Два касания.

— Но поврежден?

Одно касание.

— Я поправлюсь?

Без ответа. Видимо, неверный вопрос.

— Есть шанс, что я поправлюсь?

Неуверенное касание. Не очень обнадеживающее.

— Глаза у меня повреждены?

Два касания.

— А мозг?

Одно.

— Это излечимо?

Без ответа.

— Операция мне поможет?

Без ответа. Неужели они ушли? Может быть…

— Мне уже сделали операцию?

Одно касание.

— Когда будет известно, насколько она успешна?

Без ответа.

Черт! — произнес я и снова ушел в себя.

Спрашивать ни о чем не хотелось, поскольку ответы на те вопросы, что волновали меня больше всего, я уже получил. Позже я много раз чувствовал руку на лбу, но просто не знал, о чем спросить.

  30