100 
– И вы увязались за Ирой? – всхлипнула Холодкова.
– Да, за Ирой… Но я не смог ее убить. Она была такая веселая, так хохотала… Я разыгрывал из себя совсем пьяного, даже упал куда-то… Но все равно проследил за ней до самого дома…
– А я не помню, как и с кем добиралась в тот вечер домой. – Женя шумно высморкалась и, подперев рекой щеку, с тоской уставилась на убийцу своих подруг. – Проследил, сволочь… – И снова заскулила.
– Я провел с Ирой некоторое время у нее дома, – вдруг сказал Озе. – Сначала мы с ней пили какое-то дешевое вино, а потом самогонку, которую она купила у соседки… («У Абрамовой?» – удивилась Юля.) Я не хотел думать о том, зачем пришел в эту квартиру. Я немного успокоился. Ведь одна из трех свидетельниц сидела передо мной и не могла причинить мне вреда. Две другие отправились по домам спать – они были в изрядном подпитии и тоже не могли в таком состоянии предпринимать что-нибудь против меня… К тому же меня успокаивало, что они вышли из ресторана ДО ТОГО, как обнаружили труп Рыскина… Стало быть, у меня еще было время до утра, чтобы убить их. Но сначала я должен был узнать, повторяю, их фамилии и адреса.
– Вы начали расспрашивать Иру?
– Нет… Я вообще-то собирался провести у нее ночь. А почему бы и нет?.. Она – красивая молодая женщина, к тому же – на вид вполне доступная. Но она отшила меня, сказала, что я не в ее вкусе… Ха-ха-ха! Трудно себе представить женщину, у которой был бы вкус, толкнувший ее в мои объятия. Я всегда оценивал себя объективно… Когда я понял, что в ЭТОМ смысле мне ничего не обломится, то начал расспрашивать ее о подругах. И, надо сказать, я в ту ночь узнал о них довольно много.
– Что именно?
– То, что позволило мне впоследствии беспрепятственно проникнуть в квартиру Пресецкой, например… Ирина рассказала мне о Зоином соседе-парикмахере, по которому та якобы сохла и который приходил к ней, как к себе домой, невзирая на жену… Но я, быть может, и не обратил бы на это внимания, если бы она не назвала его «чокнутым парикмахером», помешанным на своем ремесле.
– Это вы о Коршикове? – спросила Юля. – Но что особенного рассказала вам Ирина и почему назвала парикмахера чокнутым?
– Я так понял, что он чокнутый в ХОРОШЕМ смысле этого слова, как профессионал… Но ведь мне ничего не стоило понять это ПО-ДРУГОМУ…
– И вы решили придумать такой способ убийства, чтобы все подумали, будто в городе орудует парикмахер-маньяк? И вся эта бутафория, эти парики… бритые головы… Вы решили подставить Коршикова?
– А что мне еще оставалось делать? Парикмахер-маньяк. А почему бы нет? Я специально ходил в «Коломбу», чтобы увидеть его и позаимствовать у него ножницы с отпечатками его пальцев. У него их было на столе несколько пар, и все разные…
– И как же вам это удалось?
– Прикинулся разносчиком газет, прошел в зал и бухнул газеты прямо на его стол… А потом было уже легко сгрести ножницы вместе с газетами… Мне эти ножницы были позарез нужны!
Нетрудно было заметить, что Озе уже разговаривал со своими обвинителями не как преступник, а как человек, желавший во что бы то ни стало произвести впечатление на этих незапятнанных людишек, случайно заманивших его в его же ловушку, и даже вызвать у них сочувствие! Хотя временами он казался себе прежде всего рассказчиком, и те чудовищные вещи, о которых говорил, он и сам-то воспринимал так, словно речь шла не о нем, а о ком-то другом, но весьма умном и смелом человеке, оказавшемся в безвыходном положении.
– Вы остановились на том, что Ирина рассказала вам о Зое и ее романе с парикмахером… – дрогнувшим голосом сказала Юля. – И что было дальше?
– Ира заснула мертвецким сном. Она была накачана спиртным до предела… Я улегся рядом с ней и тоже заснул, а когда проснулся, пошел первым делом к соседке. Ира рассказывала мне кое-что о ней…
– Это вы про Абрамову? Но зачем?
– Дело в том, что Ира уснула настолько неожиданно, можно сказать, умолкнув на полуслове, что я так и не успел узнать у нее адреса ее подруг. К тому же в подпитии Ира оказалась довольно агрессивной и во время моих расспросов могла насторожиться и спровоцировать меня на ее убийство прежде, чем я узнал бы у нее все, что мне было нужно… Утром, в состоянии тяжкого похмелья, она тем более удивилась бы моим вопросам относительно ее подруг. Обращаться в адресный стол было опасно. Вот я и вспомнил о соседке… И не ошибся. Эта старая грымза оказалась сущей дьяволицей и была куда более болтливей Иры. Она во всех красках, не скупясь, разрисовала мне жизнь всех трех подруг.
100 
