Последние отзывы

  130  

– Не кричи. Она спит, – Игорь кивнул головой, – в машине. Она очень устала и навряд ли захочет тебя видеть, не говоря уже о том, чтобы разговаривать…

– Послушайте, вы, она моя жена…

И тут Шубин, не выдержав, развернулся и сильным ударом в челюсть свалил Харыбина. «Жена!» Все произошло так быстро и неожиданно, тот даже не сразу понял, что случилось. Хотел подняться, но налетел на следующий, уже более осмысленный и точный удар, от которого в голове у него зазвенело, а из носа хлынула теплая кровь. И тогда уже он, ничего не соображая, вскочил и бросился с кулаками на Шубина, колотя его по чему попало, нанося удары преимущественно по воздуху, потому что юркий соперник успевал вовремя уклониться, чтобы затем обрушить на Харыбина новые и новые порции боли…

Юля, проснувшись от шума, выбралась из машины и кинулась разнимать дерущихся.

– Послушайте, да прекратите же вы! Да нельзя же так… – Она пыталась схватить Шубина за куртку и оттянуть назад, но он теперь стоял, почти не меняя положения и только отражая удары обезумевшего Харыбина.

И тут она услышала харыбинские слова, смысл которых мгновенно отрезвил ее, содрав последние покровы сна: он оскорблял ее, связывая ее имя с именем Крымова и Шубина, как только может оскорбить потерявший контроль над собой, обезумевший от ревности муж. Последние ругательства были смазаны жесткими и сильными ударами, затем булькающими звуками – это Шубин нокаутировал его, окончательно разбив Харыбину нос и разорвав губу. Отлетев на полметра к подъезду, Харыбин на некоторое время отключился.

– Пойдем, я отведу тебя домой, – Шубин, держась одной рукой за разбитое лицо, другой обнял Юлю и повел мимо лежащего на асфальте Харыбина к подъезду. – За него не переживай, я вернусь и отвезу его…

* * *

Утром она проснулась от прикосновения чьих-то рук, открыла глаза и чуть не закричала, увидев рядом с собой на подушке сине-желтое, все в ссадинах лицо Игоря Шубина.

– Что с Харыбиным? – спросила Юля, не желая верить в то, что происходившее вчера – реальность, а не кошмарный сон. – Ты отвез его домой?

– Отвез. Он в порядке, вот только ему наложили швы, я возил его к Чайкину, тот помог. Так что все более-менее нормально…

– Странно, что я после всего этого осталась жива… Вчера у меня был трудный день…

– Ты так и будешь говорить только о делах, о Харыбине, о Крымове?.. Скажи, я в твоей жизни совсем ничего не значу? Тебе нет дела до моих чувств?.. – услышала она, и ей показалось, что сквозь робкую попытку Игоря рассказать ей о своих чувствах пробивается тот жесткий и ледяной тон, который был у него раньше, в пору их зарождающихся близких отношений, когда она знала другого, более хладнокровного и даже грубоватого Шубина. То, что последовало за этим вопросом, лишь доказывало ее подозрение – у Шубина кончилось терпение, и теперь он ждет от нее ответа на поставленные вопросы. Роль друга ему больше не по плечу, и теперь, в зависимости от того, что Юля ему ответит, решится, останутся ли они вместе, или им придется расстаться. Он запрокинул ей голову и набросился на нее, забыв о боли, целуя ее теплые податливые губы, пока еще не отвечающие на его желание. И в тот момент, когда она готова была уже смириться с тем, что ее одиночество может быть заполнено таким прекрасным человеком, как Шубин, и что ее ребенок, вероятно, будет носить эту теплую и медвежью фамилию, раздался телефонный звонок. Юля взяла трубку, когда Шубин уже овладел ею и теперь, ничего не слыша и не желая ничего другого, как закрепить свое право на нее, качался где-то над ее головой, сам не веря в свое счастье.

– Земцова, это я, – услышала она знакомый голос, прорвавшийся к ней из далекого Парижа, и ей даже показалось, что в комнате запахло мокрыми каштанами, как там, в большой спальне с высокими светлыми окнами…

И они заговорили – ни о чем и обо всем. Она старалась говорить одними междометиями, уклоняясь от прямых ответов, но получалось так, словно она одновременно любила сразу двух мужчин – одного по телефону, всей душой и по-настоящему, другого – телом и чувством благодарности, разумом, наконец.

Капли пота со лба взмокшего Шубина падали на ее грудь, но иногда на телефонную трубку и задерживались на ней, словно желая подслушать любовное воркование двух изменников.

– Мне кажется, ты еще спишь… У тебя такой сонный, вялый голос… Ладно, птичка, пока, целую тебя нежно во все места, я тебе перезвоню… – там, в парижской квартире, положили трубку, и здесь, в С., Шубин без сил рухнул возле нее, чувствуя себя победителем. Все произошло до смешного, до слез одновременно цинично, символично…

  130