41 
– Значит, вы иногда общаетесь с Гончаровой?
– Редко, – она подняла голову и шумно вздохнула. – Но когда у человека такое горе, ей уже все равно, с кем говорить, главное – выговориться, спросить совета… Вы бы видели ее, она совсем растерялась… Но этот немец, Эрик, постоянно ходит вместе с ней… Конечно, он скоро уедет, у него виза заканчивается, и что с бабой будет – никто не знает… Хотя она и сама виновата – нельзя указывать сыну, как ему жить.
– Расскажите, где и когда вы обнаружили труп вашей квартирантки?
– Да вы же все сами знаете! Вчера, в три часа дня, я пришла, мне надо было взять с антресолей коробку с елочными игрушками…
– Так рано?
– Ничего не рано… – обиженно проговорила она, качая головой, словно говоря, не твое это дело, следователь, когда мне наряжать елку.
– И что дальше? Пришли…
– Пришла, позвонила в дверь, а мне никто не открыл. Тогда я достала свои ключи, отперла замок, вошла и на всякий случай позвала Наташу… Но никто мне не ответил. Тогда я прошла в квартиру и сразу же увидела открытую дверь ванной комнаты… Там горел свет. Я заглянула и увидела… все это… Закричала… Понимаете, там все, ну буквально все было в крови… Кафель забрызган… И она, бедняжка, лежала, разрубленная на части и словно сложенная в ванну… Жуткое зрелище… Я думала, что с ума сойду…
– Раиса Валентиновна, у вас есть какие-то подозрения? Кто мог вот так жестоко поступить с вашей квартиранткой?
– Может, конечно, Воропаев, но это не факт, слишком он хлипкий для этого, да и музыкант, натура, что ни говори, возвышенная, даже несмотря на изнасилование… Изнасиловать – это одно, но разрубить на куски – нет, он не мог… Ну, какие еще подозрения… Девушка эта, с которой Роман сбежал… Зачем ей убивать Наташу, ведь Роман сам сказал, что он любит Вику… Значит, Наташа уже не была соперницей…
– Может, это ограбление? Вы не знаете, у Наташи были ценные вещи, деньги?
– Откуда у скромной учительницы музыки деньги или ценные вещи? Они могли бы появиться, если бы она поехала с Романом за границу, а так… – Раиса Валентиновна развела руками.
– А вот Гончарова утверждает, что у Наташи были бриллианты, ей Роман покупал, когда они в Саратов ездили… И часы золотые, и браслеты…
– Значит, они где-то у нее и спрятаны, – пожала плечами Рассказова. – Но я у нее ничего подобного не видела. Понимаете, мы с Наташей были в хороших приятельских отношениях, она бы непременно показала мне драгоценности. Может, они хранились в доме Гончаровых, где Наташа в последнее время жила? Скорее всего, так оно и есть… не думаю, что она оставила бы бриллианты и золото без присмотра… Хоть она и доверяла мне, зная, что у меня есть ключи и что я могу прийти в свою квартиру в любое время, все равно… У Гончаровой двойные двери, к тому же там постоянно был Эрик…
Следователь отпустил ее и, оставшись один, отправился в соседнюю комнату, где стоял холодильник. Достал бутерброды, согрел кофе и расположился за столом, чтобы немного подкрепиться. Перед глазами стояла ванна, наполненная разбавленной водой кровью молодой женщины, которую какой-то нелюдь разрубил на куски…
Он съел всего лишь один бутерброд, с любовью и теплотой вспоминая свою жену, ее нежные руки, которые укладывали эти бутерброды в пластиковый контейнер, когда ему позвонил прокурор и сказал, что в Красном Куте арестовали некоего Валерия Третьякова, бывшего уголовника, отсидевшего в колонии строгого режима восемь лет за жестокое убийство своей жены, который последние полгода жил вместе с Метлиной и собирался на ней жениться…
– Как он убил свою жену? – спросил следователь.
– Зарезал, – коротко ответил прокурор.
Глава 23
Саратов, июль 2005 г.
Вилли, несколько оскорбленный тем, что прокуратура заинтересовалась им в качестве возможного подозреваемого в отношении дела о смерти его бывшей любовницы и ее подруги, находился в самом дурном расположении духа, когда, миновав на машине город, остановился в прибрежном поселке, у своей хорошей знакомой, занимающейся разведением цветов. Он даже не поцеловал ей руку, как это делал всегда, спросил безо всякой надежды про львиный зев и, когда услышал, что эти цветы у нее есть, даже не поверил своим ушам.
– У тебя есть львиный зев? Понимаешь, Женя очень любит эти цветы, – сказал он так, как если бы она была знакома с актрисой. – В магазинах их нет… Ты просто-таки спасла меня…
Он возвращался в город с охапкой красивейших кудрявых бархатистых цветов – бордовых, нежно-розовых, кремовых, лимонных, бледно-зеленых, белых… Букет был завернут в хрустящий целлофан и перевязан белой лентой. Вилли представил себе лицо Жени в тот момент, когда он вручит ей эту красоту, и тут в голову ему пришла блестящая, на его взгляд, идея. Раз его могли заподозрить в предполагаемом убийстве Ольги, значит, ему надо срочно что-то предпринять, чтобы это подозрение с себя снять и, больше того, показать этому туповатому, хотя и милому следователю, как нужно работать и, главное, как нестандартно, оригинально мыслить…
41 
