43 
Маша даже отвернулась от двери, густо краснея за собственную глупость и жадность. А ведь она в свое время сама презирала Шехова за то, что он, можно сказать, обманным путем сблизился с ней, сыграв на ее чувствах. Сначала он ее обманул, развязав ей таким образом руки и предоставив совершить ответный мошеннический ход, сделку. Теперь вот она, пользуясь его упадническим настроением и депрессией, просит у него денег. Хорошая парочка, ничего не скажешь. Они стоят друг друга. И разве докажешь сейчас Шехову, что на самом деле она, Маша, вовсе и не такая гадкая, какой он ее успел узнать, что она на самом деле порядочный человек. А вот такие, как он, своими поступками переворачивают все с ног на голову, развращая окружающих их людей и на собственном примере демонстрируя всю выгоду и безнаказанность безнравственных поступков. Хотя, конечно, дело не в Шехове, а в самой Маше… Если бы не деньги, вернее, не отсутствие их, если бы Маша была богата и ни в чем не нуждалась, разве случилась бы эта история? Разве позволила бы она дать себя обмануть первому встречному, даже такому обаятельному и нежному, как Шехов? Разве позволила бы увести за собой в гостиницу? Конечно, нет. Она сама бы «сняла» его где-нибудь на набережной, затащила в гостиницу, а потом и в постель… Вероятно, именно так все и было бы. От этих мыслей ей стало весело. Да уж… Если бы она была богата… Ха! Изначально условия задачи были прямо противоположные. Да если бы она была богата, разве встретились бы они в Питере? Скорее всего, где-нибудь в Европе или на каком-нибудь роскошном морском курорте…
Неожиданно появившаяся во дворе девушка с собакой вошла в подъезд, впустив, таким образом, и Машу. На третий этаж она решила подняться по лестнице. Останавливаясь чуть ли не на каждой ступеньке, она спрашивала себя в который раз: что я тут делаю? Она была совершенно не готова к встрече с женщинами, которые занимали главные места в жизни Шехова. То, что Лена жива, казалось ей вполне реальным. Хотя в целом вся эта история с дуэлью попахивала грязной интригой, не больше. Может, вернуться к Шехову, сказать, что она выходит из игры и что ему теперь уже не нужна нянька, и вернуться домой, в глушь, в Саратов? Она бы так, может, и поступила, если бы не выяснилось, что она уже стоит перед дверью квартиры Алехнович. Дорогая новая дверь, за которой скрывается не только сама хозяйка квартиры, но и парочка тайн, касающихся Елены и Владимира Шеховых. Глупо вот сейчас, когда многие ответы на вопросы, мучившие Машу и Шехова, находятся совсем рядом, повернуться и уйти. Хотя где гарантии, что эти ответы она получит? Да ей просто-напросто не откроют дверь.
Она позвонила, решив, что будет действовать так, как подскажут ей интуиция и ход событий.
Но на звонок никто не ответил. За дверью было тихо. Тогда она позвонила еще раз. Затем еще. И снова никакого отклика. Ну, правильно, возможно, кто-то из них стоит за дверью и прислушивается в надежде услышать голос Шехова. Ведь если бы пришел он сам, то непременно позвал бы их: откройте, мол, это я, ваш единственный и неповторимый муж и любовник в одном флаконе… Красивая ручка желтого металла оказалась холодной на ощупь – Маша надавила на нее, и дверь открылась. За ней оказалась еще одна – такая же массивная; Женя Алехнович обезопасила свою квартиру максимально, видимо, ей было что прятать от грабителей. Это и понятно, ведь ее любовник – банкир…
Глава 16
Гренобль. 3 августа 2004 года
«Здравствуй, моя милая, моя самая нежная из всех женщин, которых я когда-либо знал. Таких длинных и искренних писем я отправил тебе великое множество, но ты их так и не получила. И знаешь почему? Да потому, что они были только в моей голове. Что поделать, раз жизнь порой диктует нам свои условия. Эти письма, в отличие от других, сохраненных в моей памяти и представляющих собой драгоценные страницы, повествующие о моей любви к тебе, более живые, реальные, как и та история, которая с нами произошла и благодаря которой мы наконец-то останемся вместе. Ты и сама должна понять, моя милая, что рано или поздно это все равно должно было произойти, ведь, кроме тебя, у меня, по большому счету, никого нет. Дети? Они уже взрослые и живут самостоятельной жизнью. Жена? Ее давно нет в живых. Да и при жизни мы с ней никогда не были особенно близки. Она – мать моих детей, не больше. Я никогда не испытывал к ней никаких чувств, кроме уважения и благодарности за то, что она, по сути, и воспитала моих, наших детей. Так случилось, что я словно бы проживал две жизни: одну – полную ответственности и забот, другую – полную счастья и радости (хотя справедливости ради надо сказать, что мои заботы о тебе и то чувство ответственности, которое я испытывал по отношению к тебе, были не меньше, чем в отношении моих детей).
43 
