51 
– Да, это я. А вы кто?
– Я – мама Сережи… Мне надо с вами поговорить.
Надя посмотрела на мужа, тот пожал плечами: он не возражал. Они поднялись, Алиса приготовила чаю.
В кухне, когда они остались вдвоем, мать Саблера сказала:
– Я виновата перед вами, Надя. Я была против вашего брака. Я многого не понимала… И только когда Сережи не стало… Словом, я сожалею.
– Что вы хотите? Вы же понимаете, что тот мужчина… Словом, я вернулась к мужу… Вы ставите меня в неловкое положение. Зачем вы приехали?
– Вы придете завтра на похороны Сережи?
– Да, конечно. Я звонила ему на работу, знаю, где и когда все это состоится… Я готова к этому. Но вы ведь пришли ко мне не для того, чтобы извиниться. Вы и сейчас ненавидите меня, я же вижу…
– Нет, это не так. Я испытываю к вам сложные чувства… Вот смотрю на вас сейчас и думаю, что если бы вы вышли замуж за Сережу, то, быть может, ничего бы и не случилось? И он остался бы жив? За что, за что его могли убить? Ваш муж к этому не причастен?
– Знаете, вам лучше уйти…
– Нет, вы не так меня поняли… Понимаете, Сережи нет, а мы… мы с ним не ладили, у нас с ним были разные взгляды на многие вещи… Я мечтала, чтобы он женился на молодой девушке, чтобы у них были дети…
– Думаю, я тоже не старая была для него… И у нас были бы совместные дети… Что вам от меня нужно?
– Завещание… Он оставил завещание. Он так любил вас, что позаботился о вашем будущем… Вот я и думаю: почему? Вы беременны от Сережи? Пожалуйста, не скрывайте это от меня… Мне от вас ничего не нужно… Ни квартиры, которую он отписал вам, ни денег, ничего…
– Вы хотите сказать, что Сережа оставил завещание? Я ничего об этом не знаю…
– Да. И по завещанию вы – единственная его наследница. Повторяю, я не претендую ни на что… У нас с дедом есть все: и дом, и хозяйство, мы не бедствуем…
Надя почувствовала, как запылали ее уши. Она уже догадалась, зачем пришла мать Саблера.
– Да, я не скрою, я беременна от него… – произнесла она шепотом, чтобы не услышал Дмитрий.
– Вы покажете мне моего внука или внучку? Вы не станете скрывать его от нас? У нас же никого, кроме Сережи, не было…
– Я обещаю вам, что вы будете видеть вашего внука или внучку… И денег я вам дам, раз Сережа все оставил мне, а теперь идите… Напишите ваш телефон, адрес и уходите… И завтра, пожалуйста, не заводите разговор об этом там, на похоронах… Все это слишком интимно и… тяжело…
– Вот спасибо тебе, доченька… – И женщина вдруг бросилась к ней, обняла ее и замерла. Возможно, в эту минуту перед ней пронеслась вся жизнь единственного сына: от манной каши и ветрянки до остывшего мужского тела в морге…
– Да уходите же… Мой муж не должен ничего знать…
– Простите меня, простите… Вот, я приготовила записку с нашим адресом… Только не забудьте, прошу вас… Мы с отцом вас просим…
– Я любила вашего сына, – Надя вдруг приблизилась к женщине и поцеловала ее в щеку. – Прощайте… Я позвоню вам, когда нужно будет. И деньги пришлю… Открою счет в банке на ваше имя… напишу письмо… идите же!
Женщина ушла, Надя вернулась на кухню, взяла в руки чашку с уже холодным чаем. К ней заглянул Дмитрий.
– Дима… Я должна тебе что-то сказать…
18
Ги писал, что скоро приедет, что соскучился по Юле, Маше, по московской жизни, которой ему там, в Париже, так не хватает. Обычное письмо, каких было много, они копились в компьютере, как в шкатулке, и, когда Юле становилось особенно тоскливо, она перечитывала их с каким-то новым чувством, и это придавало ей силы. Она и не представляла себе, что будет так тяжело переживать разлуку со своим новым мужем, что станет с таким нетерпением ждать приезда Ги. Юле было одиноко, она переживала из-за неудач в агентстве, спрашивала себя, правильно ли она сделала, открыв агентство в Москве, где ее никто не знает, и что та горстка людей, сотрудников вроде Левы Гольцева, которых она, по сути, покупала – это ничтожно мало для полноценной работы в таком сложном деле, как расследование убийства. Пока что только, по ее мнению, работал один Гольцев, остальные же – Шубин, Китаев, она сама – ничего толком еще не сделали, так, одни разговоры, предположения, суета, видимость работы и сплошные ошибки… Единственное полезное дело – это освобождение Вероники. Даже если агентство закроется, о чем она начинала подумывать, все равно Шубин уже не бросит свою Альбу, а вместе они уж точно не пропадут… Но когда она думала о том, чтобы свернуть свою деятельность, распустить сотрудников и посвятить себя Ги, ей становилось нестерпимо жаль тех усилий, что были потрачены на организацию агентства, не говоря уже о чувстве вины, что она будет испытывать по отношению к Игорю и Василию, своим друзьям, которые поверили в нее настолько, что решили переехать в Москву, поддержали ее. Но и перспектив особых она не видела… Не могла же она надеяться на постоянную поддержку Харыбина или Крымова, своих бывших мужей, снисходительно (как ей казалось) подкидывающих ей нужных людей или информацию. Надо было обзаводиться собственными связями, учиться жить в новом для нее городе, среди незнакомых людей и декораций, приспосабливаться, искать свои пути… Пока что следствие стояло на месте: теперь и у Нади появилось алиби… Хотя Юля не исключала того, что это именно она убила своего любовника. Чего только в жизни не случается… Да и муж ее Дмитрий тоже мог подкупить или подговорить своих коллег, чтобы они подтвердили его алиби. Хотя в это мало верилось. Ни у кого, казалось бы, не было причины убивать Саблера. К кому убийца испытывал неприязненное чувство: к Наде или Саблеру? Вот бы найти ответ на этот вопрос…
51 
