Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
38 
– Не бойтесь, не застряну. Ладно, Екатерина Тимофеевна, пойду я. Спасибо вам за участие.
– Иди, Дашенька. Слышишь, звонок уже прозвенел? У вас сейчас какой урок будет?
– История…
– Ну что ж, твой предмет! Иди занимайся. И работай поактивнее! Нам с тобой надо тест по истории хорошо сдать. На всякий случай. У нас же с тобой цель есть – максимально высокие баллы отхватить! Вот я потом поговорю с Нинель Николаевной – она с тобой отдельно позанимается. Иди, Дашенька…
В класс Даша успела вбежать буквально за секунду до появления Нинель Николаевны, высокой и недовольно-нервной учительницы истории. От одного только взгляда на ее лицо хотелось кисло поморщиться, как от вида разрезанного пополам лимона. Даже кожа у нее была слегка желтоватой и губы сжаты упруго и капризно, будто она готовилась вот-вот выплеснуть всему миру жесткие и справедливые, давно в ней накопившиеся кислые слова-претензии.
– Садитесь! – нервно, на почти истерической ноте выкрикнула она и плюхнулась первая на свое учительское место. – Марков, к доске! Быстро!
– Ой, свят, свят, свят… – едва слышно пробурчал местный шутник так, что слышать его могли только ближайшие сотоварищи. – Нет ничего страшнее разъяренной женщины в период климактерического угасания…
– Чего ты там бормочешь себе под нос, Марков? Иди к доске и отвечай. И побыстрее ногами шевели! Чего ты тащишься, будто три дня не ел?
«Ничего себе обращеньице, – неприязненно подумала Даша. – Ну уж нет, на фига Наташке такая свекровка… Да и мне такой репетиторши не надо. Еще трахнет по голове чем-нибудь!»
– Ты чего опоздала-то? – едва слышно спросила ее Наташа, даже не повернув головы в ее сторону.
– Да к директрисе заходила, – так же тихо ответила ей Даша. – Ты не знаешь, из-за чего историчка сегодня особенно нервная, а я знаю…
– Из-за чего? – быстро повернула к ней голову Наташа.
– А из-за Костика! Он там, у отца, похоже, настоящую забастовку объявил, аннексии да контрибуции насчет тебя выставил…
– Меня? – громким шепотом переспросила Наташа и даже подалась к ней слегка. – Ты что, Дашка?!
– А то! Отец с новой женой собираются забрать тебя с Макаркой к себе, исключительно ради счастья сына да пасынка…
– Не сочиняй, Даш.
– Мне что, больше делать нечего, истории всякие сочинять? А в самом деле, ты бы поехала, Наташ?
– Не знаю…
– Егорова! – вздрогнули они обе от хлесткого вскрика Нинель Николаевны. – Прекрати разговоры на уроке! Или ты думаешь, что всем вокруг так уж интересны твои кормящие материнские проблемы?! Ты бы еще ребенка с собой в школу притащила! Еще и наглости хватает на уроке разговоры заводить!
– Извините… – тихо пробормотала Наташа и склонилась над раскрытой тетрадкой, будто не услышав прокатившийся по классу легкий обидный смешок. Легкомысленный и веселый ребячий смешок, будто учительница сейчас очень славно и очень смешно пошутила. Уперев голову в ладошку и склонив ее еще ниже над тетрадкой, Наташа задумчиво начала вычерчивать на полях круги, треугольники да еще какие-то фигурки и вся будто сосредоточилась на этом никчемном занятии. И только Даша увидела, глянув на нее сбоку, как капнула в самый центр нарисованного на полях кружочка крупная слеза. Капнула и осталась лежать мокрой кляксой, пока Наташа, едва слышно шмыгнув носом, не стерла ее аккуратно маленькой ладошкой.
– Ладно, не реви, чего ты… – тихо прошептала ей Даша. – Не обращай внимания. Ты же умеешь. И вообще, правильно про нее Марков сказал…
– А я и не обращаю… Даш, ты придешь к нам вечером? Надо Макарку купать, поможешь? Баба Зина баню истопит…
– Приду, конечно. Что за вопрос?
– Ага… Спасибо…
Они замолчали, ощутив вдруг свое девчачье неожиданно крепкое сообщество в этом всеобщем неприятии Наташиной «кормящей материнской проблемы». «Что ж, права, наверное, мама, говоря о жестокости и циничности общества, – снова подумалось с грустью Даше. – Вот оно, это общество, пожалуйста, здесь и сейчас. Свистящее и улюлюкающее вслед маленькой женщине-школьнице, посмевшей пойти против установленных неизвестно кем правил. Маленькая его модель…»
– Хватит, Марков. Егорова, иди к доске! – злобно и сквозь зубы проговорила Нинель Николаевна. – Продемонстрируй нам свои знания по другой уже теме. По той, которую мы здесь проходим, а не по материнско-кормящей. Продолжай, Егорова…
«Нет, когда она уймется-то? – с возмущением взглянула на «добрую» учительницу Даша. – Совсем распоясалась тетенька! Нет, я такого отношения к себе терпеть не буду. Да на мне-то она и не посмеет оторваться, Екатерина Тимофеевна не даст…»
38 
