23 
– Товарищ капитан, ваше приказание исполнено!
– Матрос, почему вы голый? Как вам не стыдно являться на судно в таком виде?
– Совершенно не стыдно, товарищ капитан.
Мы дурачились, целовались, и я готова была продолжать это вечно. Я уже знала, где у него заварка, а где сахар, и мне это казалось хорошим признаком. Мне было известно, что в ванной чуть-чуть подтекает труба, а на кухне водятся тараканы.
– Что я с ними только не делал, не исчезают. Может, что посоветуешь?
От таких слов я загоралась энтузиазмом и придумывала, что еще может повергнуть в страх и ужас этих откормленных монстров с усами. Но иногда его телефон звенел и тревожил меня. Иногда, взяв трубку, он менялся в лице и, прикрывая дверь на кухне, шепотом говорил:
– Нюта? Что ты хочешь? Мы же уже все решили.
Часто после этого он ссылался на какие-то неотложные дела и отвозил меня домой. Однажды попросил меня доехать до дому самой.
– Тут ведь недалеко. Сядешь на троллейбус и доедешь, ладно, малыш?
– Кто такая Нюта? – спросила я тогда. Почему он так меняется, если между ними все решено?
– Это не так важно, но, если хочешь, это моя бывшая девушка.
– А что ей от тебя нужно?
– Вот когда я надумаю жениться на тебе, будешь задавать мне такие вопросы. А пока я сам решу, что тебе рассказать, а что нет, о’кей? – вытолкал он меня к лифту.
Я добралась до дома и проревела весь вечер. Вдруг показалось, что он никогда мне больше не позвонит. Он выдержал паузу в две недели. Долгие две недели, за которые я успела десять раз переночевать в театре, так как оставаться одной было невыносимо. Но через две недели он позвонил и спросил, не хочу ли я к нему заехать.
– Привет, ты как? Не желаешь заехать ко мне вечером?
– Да, конечно! – легко и непринужденно сказала я, а у самой отлегло от сердца. Я его увижу, я буду его целовать. Ну уж нет, я не хочу больше прожить две недели без него. Если для этого надо помолчать, то я больше никогда не раскрою рот.
– Здравствуй, малыш. Проходи, – как ни в чем не бывало сказал он.
– Привет.
– Скучала? – посмотрел он на меня.
– Немножко, – постаралась не выдать себя я. Но не очень-то успешно. – Конечно, скучала. Очень.
– И напрасно. Не стоит скучать по всяким мужикам. Мало ли козлов, – зачем-то понес он. Что он говорит, он же не «всякие мужики». Конечно, по нему стоило скучать. Он же лучше всех. – Не смотри на меня так.
– Как? – не поняла я.
– Как влюбленный подросток. Я не стою того.
– Стоишь, – уверенно сказала я.
– Я не могу ответить тебе тем же. Ты хорошая девочка и очень мне нравишься. Я не хотел бы сделать тебе больно.
«Конечно, – подумала я. – Только за эти две недели мне именно из-за тебя было больно».
– Мне не больно. Мне с тобой хорошо, но не больше, – сказала я. Сказала только потому, что он явно хотел услышать что-то подобное. Я столько сил тратила, чтобы стать для него идеалом. Если ему нужна сильная женщина, способная держать эмоции при себе, то я готова.
– Послушай, я думаю, что ты должна это знать. Нюта – моя бывшая девушка.
– Ты говорил, не повторяй. Мне неинтересно.
– Подожди. Понимаешь, мы собирались пожениться. У нас все было очень хорошо. Но у нее родители – евреи.
– И что? Ты расист? – оторопела я.
– Да ты что? – расхохотался он. – Нет, конечно. Просто им пришел вызов от родни в Израиле. Появилась реальная возможность эмигрировать.
– Она уехала?
– Пока нет. Уже год они оформляют документы. Но она уезжает. Это совершенно точно.
– А тебя с собой не берут? – Вот странные. Такой зять, да я бы бегом...
– Я что, бандероль? Не берут... Я сам не еду. Не желаю я жить в стране, полной евреев. Особенно если понимать, что я не еврей. Она пыталась меня уговорить, мы даже вместе ходили на курсы иврита. Но не могу я. Я художник. Что я должен там делать?
– Бедный. Как это, наверное, тяжело, – погладила я его по голове. Тяжело, не то слово. Скорее бы она уже отбыла.
– Она живет в соседнем подъезде. Мы продолжаем общаться, хотя и по-дружески. Но вот так просто забыть ее я не могу. Я с ней встречался пять лет, это большой срок, – выдохнул он.
Я поцеловала его волосы и подумала, что всенепременно залечу его раны. Вот прямо сейчас и начну.
– Прости, я сам не знаю, зачем тебе все это рассказал.
– Правильно сделал. Я все понимаю. Зато теперь тебе не надо будет переживать это в одиночку, – заявила я. Наверное, это была глупость. Он как-то странно на меня посмотрел и сказал:
23 
