Особенно,... 
62 
Нет, тут что-то другое.
На ум пришли Хорстовичевы утверждения, что они всех вербуют. Вот это — более вероятно. Если они думают, что я из правозащиты, то захотят меня перевербовать. Нет, это слишком сложно, да и зачем?.. У них тут правозащиты — ноль, по «Euronews» показывали — три старика без зубов и уродливая женщина с необъятной грудью… Да и какую пользу я могу принести?.. Я студент, к чему у меня есть доступ?.. К какой информации?.. К каким сведениям или технологиям?..
«А отец, папа Клеменс?» — вдруг вынырнула мысль. Он же на «BMW» работает, а это — объект всех разведок мира…
Да, но что им надо на «BMW»?.. Помнится, папа Клеменс говорил, что совьетс до сих пор «жигули» выпускают, что у них ничего нет: ни фабрик, ни оборудования, ни технологий, ни опыта. Впрочем, это не аргумент. Раз ничего нет — вдруг захотят сразу все секреты купить, производство наладить?.. Хотели же недавно всю нанотехнологию под контроль взять? Наши модераторы по ТВ еще смеялись — какая там нанотехнология, когда качественно гвоздь сделать не могут?..
Чтобы успокоиться, я, протолкнув зубной щеткой пробку в бутылку, налил австралийского вина и залпом выпил стакан. Потом ещё… Успел выключить свет и скинуть ботинки. Мысли стали мешаться, забредать за языки и выглядывать оттуда…
…река с пирожными берегами… скатерть-самооборонка, меч-положинец… сапоги-спороходы… парохо ды… шапка-невидалка… сберегите девки зад… кто-то ходит по избе… носит маму на себе… русый рысак попал впросак… ясак… молодец как огурец… молодца как огурца… молодцу как огурцу… не понять… всякая ляжкоблядь… дай уехал в Китай… никому ничего не делай-далай…
ТЯЖБЫ
Каждый день я бывал во дворе у великого князя. Однако я не согласился на предложение, сделанное мне через дьяка Осипа Ильина, все время безотлучно состоять при великом князе. Я был тогда юн и не знал достаточно Германии. Если бы кто-либо из больших господ спросил о чем-нибудь меня и получил неправильный ответ, то легко себе представить, как разгневался бы он и как осрамился бы я! Кто был близок к великому князю, тот легко ожигался, а кто оставался вдали, тот замерзал.
Скоро великий князь уравнял меня со служилыми людьми четвертой степени и к прежнему селу дали мне Меньшик и Рудак, все вотчины и поместья князей Депленских: села Красное и Новое были даны мне в вотчину, а с ними шесть деревень — в поместье. Вместе с тем я получал по уговору, по окладу поместий, и мое годовое жалованье. На Москве великий князь пожаловал мне двор; в нем жил прежде один католический священник, который был приведен пленником из Полоцка во Владимир. Этот двор был выключен из городовых книг и был «обелен», то есть освобожден от государевой службы и податей.
Рядом с этим двором был другой дом; в нем жил некий немец по имени Иоганн Зёге, бывший слуга покойного магистра Вильгельма Фюрстенберга. Ему я одолжил мое годовое жалованье, чтобы на него он купил себе двор рядом с моим. У него была жена, уроженка города Дерпта, она была выведена на Москву. Она тоже занялась торговлей вином. Несколько раз в мое отсутствие, в особенности когда я разъезжал с великим князем, случалось так, что иноземцам запрещалось корчемство. И когда приказчики с Земского двора приходили к этой женщине во двор, опечатывали погреб и забирали тех, кто в нем бражничал, тогда она говорила всегда, что приказные должны пойти и на мой двор, и спрашивала — почему же они этого не делают и не идут на двор к ее соседу. Однако приказные твердо знали, что ко мне им лучше не идти.
Во время чумы этот мой сосед умер, а жена его собралась выехать из Москвы вместе с женой мастера-цирульника Лоренцо — в крытой повозке. Это был дурацкий поступок, ибо все окрестные слободы были подожжены со всех сторон по приказанию татарского царя. Как только повозка въехала в ворота, огонь охватил ее со всех сторон, и повозка сгорела вместе с лошадьми, вместе со всеми драгоценностями, золотом и серебром и другими ценностями. После пожара от нее нашли только железные ее части.
Ворота были заложены камнями против этого двора в Лубянском переулке; на большой Сретенской улице был еще один двор прямо против этого моего двора; он был также обелен. В нем жил раньше один полоцкий поляк, который был переведен в другое место. Этот двор я получил от одного господина, Семена Курцова, который был сокольничим великого князя. В мое время великий князь не обижал ни того ни другого. Двор этот я дал немцу Гансу Купфершмидту. По его словам, он знал немного оружейное дело. И так как он видел, что корчемство приносило мне большой доход, то он решил, что мое ремесло выгоднее, чем его, и тоже занялся вином. И когда кто-нибудь хотел проехать на мой двор с ведрами, кружками и т. д. с тем, чтобы купить меда, пива или вина, то Купфершмидт, сидя у окна на своем дворе, перезывал и переманивал к себе всякого. Он их обслуживал лучше, нежели я, и это причиняло мне большой убыток.
62 
