Особенно,... 
24 
Призрак страшно выматерился, словно выплюнул все свое отвращение к этой жизни, затем обозвал ее шлюхой, рванулся к ней, схватил за плечо и другой, свободной рукой начал сильно мять ее щеки, подбородок, словно проверяя, настоящее ли все это. Надя от страха не могла даже закричать, она лишь смотрела широко раскрытыми, полными слез глазами на своего мучителя и не могла, не хотела верить в то, что это не кошмарный сон…
Все, что с ней случилось потом, она осознавала уже как реальность: обжигающе-ледяной, металлический, грохочущий пол тамбура под своими голыми бедрами – и разрывающий ее внутренности зверь, непрерывно исторгавший грязные ругательства, словно это она была виновата во всем, что довело его до этого скотского акта…
Вот, вот тебе за все, что ты сделала, за то, что решилась на все это, твердила она себе, зажмурившись и пытаясь не провалиться в беспамятство. Все же это лучше, чем если тебя пырнули бы ножом и пристрелили! Так она внушала себе, чтобы выжить, вытерпеть эту адскую боль и непомерную тяжесть чужого тела. Дышать было трудно, но она все равно дышала – глубоко, хватая ртом воздух, пропитанный вонью немытого мужика, прогоревшего угля и железнодорожной копоти.
Она не помнила, в какой момент потеряла сознание. А когда пришла в себя и открыла глаза, то поняла, что лежит, растерзанная, на ледяном полу в тамбуре, почти голая, закоченевшая… Рядом валяется ее розовое мыло и затоптанное полотенце…
Она нашла в себе силы подняться, схватила валявшиеся в углу джинсы и принялась их надевать. Никак не могла попасть ногами в штанины, валилась на пол, рыдала и снова пыталась натянуть их на себя. Дрожа всем телом, рванулась к двери, хотела ее открыть, чтобы вернуться в купе, запереться от бандита, как вдруг поняла, что дверь с другой стороны кто-то держит. Конечно, надо было бы повернуть назад и бежать в другой вагон, но в купе – деньги, документы. И надо пробраться туда раньше бандитов и запереться, запереться!
Она услышала страшный женский крик. Короткий, как молниеносный удар топора. И все. Стало тихо. Она подергала ручку двери, тяжелую, холодную… Та поддалась, открылась, Надя просунула в купе голову и тотчас увидела перед собой нечто странное и непонятное. Движущийся прямо на нее полосатый, белый в розовую полоску, матрац.
– Разворачивайся и шагом марш! – услышала она мужской голос и почувствовала, как волосы на голове у нее встали дыбом. – И не смей бежать…
Голос раздавался из-за матраца. Надя стала пятиться, матрац – на нее. Она снова оказалась в ледяном, продуваемом тамбуре. Значит – бежать! Другого выхода не было. Черт с ними, с деньгами, надо спасать свою жизнь!
И тут матрац навалился на нее, и она увидела показавшегося из-за него мужчину, но не насильника, а другого. Высокого, бледного, худого, с ввалившимися глазами, которым явно не хватало очков. Есть такие люди, такие лица, которым словно не хватает очков.
– Мы с тобой сейчас спрыгнем, ясно? – сказал мужчина нервно. – Обними матрац и жди моей команды! Как только я открою дверь, ты подойдешь и с матрацем спрыгнешь, чтобы не так больно было, поняла? У тебя все равно нет другого выхода. Иначе тебя привлекут за двойное убийство, усекла?
– Но я не могу… Не хочу… У меня там… – она посмотрела на дверь, – документы, деньги…
– Все забудь! Главное – остаться живой и на свободе, ты поняла меня?
У него в руках был специальный ключ, которым проводники отпирают двери в поезде. Он недолго провозился с замком – дверь открылась, и Надя почувствовала, что ее сдувает с места… Из черного прямоугольника двери зияла ледяная ночь и веяло смертью…
– Прыгай… У нас не так много времени!
– Да я ведь разобьюсь!
– Нет, я же чувствую, что поезд заметно замедлил ход, скоро станция, буквально через несколько километров… ну, прыгай же!
– А вы?
– Я – следом и постараюсь тебя найти.
Она шагнула к самому краю мчащейся в неизвестность жгучей морозной темноты и, ничего не разбирая, обняв матрац, прыгнула…
Больно ударилась и покатилась, покатилась… Зубы стучали, она несколько раз прикусила губы и разодрала лицо о ледяные камни. Голова кружилась, хотя тело уже перестало переворачиваться и кувыркаться на насыпи. Она лежала где-то в кустах, по уши в снегу. Но – была жива! Чувствовала, как изо рта у нее льется кровь и впитывается в прижатый намертво к ее телу матрац. Мысли неслись, обгоняя друг друга, – она жива, жива, и теперь у нее есть шанс добраться до ближайшей станции, обратиться за помощью к людям и каким-то образом догнать поезд, найти свой вагон, купе и подушку, набитую деньгами. Она должна это сделать, должна!!! Иначе ей придется возвращаться домой, к матери, в ту жизнь, где ее ждет позор и, скорее всего, тюрьма… Тюрьма. Неужели ей пришлось испытать столько горя и печали, унижений и страхов и чуть не погибнуть, и все это ради того, чтобы потом ее осудили за кражу и посадили в тюрьму?!
24 
