102 
– И где он сейчас? – спросила Лиза. – Вы знаете?
– Да. Знаю. В психиатрической клинике. Алин друг помог ей его туда определить. К сожалению, она обратилась к нему за помощью очень поздно… Он сказал, что мальчику можно было бы помочь еще тогда, в подростковом возрасте. Теперь решайте, что с нами делать. На суде я буду молчать. И если представится возможность, помогу Але. Она несчастный человек… Вам не понять. И не дай бог кому больных детей… Пусть лучше безрукий и безногий, но только чтоб с мозгами дружил.
– Куда она отправилась? – спросила Лиза, имея в виду Панину.
– Она просила меня передать тебе, Оля, что она готова заплатить тебе за причиненное зло…
– Так куда она отправилась? – повторила Лиза.
– Она собирается переехать в Аткарск, к своему другу… Да и клиника там рядом. Думает, что сможет навещать Женю… А свою квартиру хочет отдать тебе, Оля.
– Мне? Вы что, все с ума посходили? Действительно думаете, что можно вот так вывалять в грязи человека, а потом расплатиться квартирой? Лиза, ты тоже так думаешь?
– Это преступление, и все они должны понести наказание. Вот что я думаю. Как человек, понимаешь? Но как все сложится на самом деле – понятия не имею… Главное, ты теперь знаешь, что тебе ничего не угрожает. А уж прощать этих твоих «подруг» или нет – это тебе решать… Вина за все преступления лежит на самом Жене. И если будет суд, дай бог, чтобы близкие и родные погибших женщин не разорвали его на куски…
– Прости, Оля… Хотя знаю, что такое простить нельзя…
– Идите уже… – Ольга отвернулась к стене. – Вам бы такое пережить, интересно, вы бы простили?
– Сережа, я не беременна! Не беременна! Две недели прошло, этот результат точный! Господи, как же я рада!
Оля в ночной рубашке кружилась по комнате, обнимая Мирошкина.
– Понимаю всю абсурдность и нелепость ситуации, но все равно… Я так рада. Так рада! А ты?
– А я рад тому, что у меня есть ты, что ты наконец-то выздоровела, что радуешься жизни, что у тебя появился аппетит… – Сергей уже и не помнил, когда был так счастлив. Ольга уже несколько дней жила у него, и его жизнь была наполнена новой любовью и новым смыслом.
– Аппетит точно есть! Но не будем перебивать себе этот самый аппетит. – Она погрозила ему пальцем. – Ты же помнишь, что мы собираемся в десять у Лизы! Гурьев приехал, успел как раз к родам… Глаша обещала приготовить что-то невозможно вкусное из рыбы… Такой потрясающий завтрак для друзей! Глаша говорит, что Лиза сама не своя от счастья, что она даже внешне изменилась с тех пор, как стала матерью… Похорошела! И вообще, Сережа, все замечательно! Но главное, ты знаешь, что я избавилась от своих страхов!
– Ну вот, опять глаза на мокром месте. Сядь, успокойся… Вот так. – Он усадил ее на постель рядом с собой, обнял. Так не хотелось портить ей настроение, но не задать этот вопрос он тоже не мог. Надо было в этой истории поставить точку. – Я должен тебе кое-что сказать… Вернее, кое-что спросить.
– ???
– Скоро суд. Ты готова давать показания против Наполовой и Паниной?
– А… Ты об этом. Знаешь, я долго думала. Я не стану этого делать. Да. Мне больно, обидно… Они совершили преступление, конечно… Сдуру. Такое впечатление, будто бы они подхватили вирус сумасшествия у этого Жени. И я никогда не пойму, как Наполовой вообще в голову пришло так подставить меня… Охоту они прервали… Лучше бы его усыпили. Но я все равно не хочу, чтобы эти женщины оказались в тюрьме. Тюрьма в моем представлении – это конец жизни. Им и так досталось. Пусть все идет своим ходом… Следствие закончено, скоро суд. Вот пусть суд все и решает. Я не стану давать показания против этих женщин… Я не хочу возвращаться к этому кошмару. И вообще, я тут подумала, что понять Алевтину, быть может, я смогу только тогда, когда сама стану матерью… И кто знает, может, и я, несмотря ни на что, буду защищать своего ребенка вот так же, как они, – безрассудно, всеми возможными и невозможными способами… Или даже пойду на убийство, если понадобится, чтобы только спасти своего единственного сына…
– Оля!
– Все-все… Забыли. Проехали. Сейчас в душ, одеваться и к Лизе! Знаю, что к ребенку все равно не пустят, он же совсем крошечный, но хотя бы одним глазком посмотрим на это чудо! Представляю, какой Гурьев счастливый… Кстати, знаешь, что сказала мне Глаша, глядя на то, как Гурьев трясется над своим сыночком?
– И что же? – Мирошкин обнял ее еще крепче и поцеловал. Мысль о том, что Оля когда-нибудь станет матерью его детей, заставила его сердце биться сильнее.
– Представь, он сказал мне, что и в нем тоже проснулся материнский инстинкт! Так-то вот, Сережа…
102 
