Особенно,... 
81 
Она несла еще какую-то околесицу и, хотя и чувствовала, что переигрывает, остановиться уже не могла – вошла в роль. Перепуганный насмерть Засоркин, однако, все понял как нельзя лучше и уже через минуту был одет.
– Хорошо, я готов переговорить с вашим мужем, только умоляю, извините, не помню вашего имени…
– Меня зовут Анна…
– Анечка, не надо скандала, у моей жены плохое сердце… у нас дети…
Они вышли из подъезда, Засоркин послушно, как жертва, сел в ее машину и сразу же окаменел: новый «Форд» многое сказал ему о семье, куда он посмел вторгнуться в прошлом году в силу своих природных страстей и свежего хвойного воздуха. Вот только Анну он совершенно не помнил, хотя она была чудо как хороша. Но сейчас он находился не в пансионате, где ему было все дозволено и все сходило с рук, а потому его тело, которое он так любил и которому никогда не отказывал, какую бы женщину оно ни возжелало, сейчас предательски и трусливо молчало, превратившись в бесформенную глыбу дрожащей плоти.
– Где же ваш муж? – спросил он наконец и опасливо повернул голову, чтобы посмотреть на сидящую рядом с ним молодую женщину.
– А нигде, я вообще не замужем… Я вас разыграла. Я пришла к вам вот по какому делу… Вы знакомы с Верой Лавровой?
Засоркин молчал. Теперь, после всего, что он услышал за какие-нибудь четверть часа, которые перевернули всю его душу и превратили в сгусток страха, он и вовсе не знал, как себя вести. С одной стороны, Анна и сейчас могла его разыгрывать, пользуясь временным отсутствием мужа, а то, что муж у этой женщины есть, он нисколько не сомневался, разве может оставаться без пары такое красивое и породистое существо?
– Я не понимаю, при чем здесь Вера Лаврова? – прошептал он, обливаясь потом и стараясь уже больше не смотреть на Анну.
– А при том, что она мне многое рассказывала о вас…
– Так вы… Лорa Р.
И Юля облегченно вздохнула: она убедилась в том, что Лаврова действительно была знакома с Засоркиным и что Лора, которую только что упомянул Лев Борисович, не кто иная, как соседка Лавровой по дому, та самая Лора, розовым телом которой пользовались местные царьки и князьки.
– А что, Верочка рассказывала вам обо мне? – Юля решила, что, выдавая себя за Лору, она узнает о романе Веры и Засоркина больше, чем если представится кем-то другим.
– Конечно, рассказывала, – с явным облегчением вздохнул Засоркин, и плечи его расслабились, опустились. Он и дышать-то стал спокойнее, размереннее.
Достал большой клетчатый носовой платок и промокнул им пот на лице и небольшой аккуратной, окруженной рыжими короткими волосами лысинке. – Но только я представлял вас более… как бы это выразиться, более полной, что ли… Но то, что вы очень сексуальная, здесь Верочка права… Скажите, зачем вам понадобилось меня пугать?
– А разве она вам не говорила, что я люблю розыгрыши?
Она чувствовала, что роль не удавалась, но игра была начата и отступать было поздно.
– Говорила, что вы предпочитаете игры… втроем, вчетвером… Вера восхищалась вами… Скажите, неужели это она прислала вас?
Она смотрела на него и видела, что с каждой минутой Лев Борисович все больше успокаивается, приходит в себя, становится таким, каким он бывал в своей вотчине – в пансионате. Ее это развеселило. Она чуть не расхохоталась, услышав его вопрос:
– Мы сейчас поедем к вам или к Верочке?
– Понимаете, это было бы слишком просто и даже пошло… После того, что она рассказывала, мне захотелось провести с вами время именно так, как вы проводили его с Верой…
– То есть она все-таки не знает, что вы сейчас поехали ко мне?
Да, он был сексуальным маньяком. И Юля вдруг подумала: а если это он убивал женщин, а не Боксер или кто-то другой? Ведь почти все известные в мире сексуальные извращенцы вели двойную жизнь, и их жены считали их хорошими мужьями, отцами семейства. Кроме того, Засоркин был любовником Веры, подруги Оленина, которого убили топором… А почему бы не предположить, что это Лев Борисович развлекался подобным образом? Ведь если разобраться и, как любит говорить Крымов, абстрагироваться, то смерть Оленина меньше всего выглядит серьезной. Оленин сам никогда не был серьезным человеком, а потому навряд ли могла существовать основательная причина лишать его жизни. Та причина, по которой лишают жизни людей сильных, очень богатых, умных, опасных, наконец.
– Куда мы едем? – подал наконец голос Засоркин.
81 
