Особенно,... 
114 
— Значит, вы тот самый Боэмунд фон Мейссен, о котором я столько наслышан, — сказал пан Кондрат. — То, что вы нам сообщили, очень любопытно, но я надеюсь, вы понимаете, что, несмотря на это, вы не имели права подменять бойца.
— Это не имеет значения, — отозвался Боэмунд хладнокровно. — Князь и епископ поклялись при вас, что не тронут эту девушку. Впрочем, это не столь важно, потому что она все равно здесь ни при чем. Это я убил настоятельницу и княгиню Гизелу.
Анджелика как-то сдавленно всхлипнула, но сдержалась. Князь Доминик метнул на нее недобрый взгляд. У Мадленки же было такое ощущение, что на нее обрушилось небо.
— Это меняет дело, — медленно промолвил пан Кондрат. — И если это правда, доблестный рыцарь, то я должен предупредить вас, что ваша участь будет весьма печальна, учитывая некоторые предыдущие ваши деяния.
— Он лжет! — завопил Август. — Он в сговоре с ней!
Боэмунд посмотрел на него с безграничным презрением, извлек из-за пазухи бирюзовые четки настоятельницы и бросил их ему в лицо. Четки упали в траву.
— Это безумие! — прошептала Анджелика. Август поглядел на крестоносца, опустился на одно колено и подобрал нитку с бусинами. Когда он заговорил, голос его был тихим и каким-то зябким.
— Да, это четки крестной.
Мадленка судорожно сглотнула. Епископ, казалось не верил своим ушам. Доминик скрестил руки на груди и спокойно наблюдал за происходящим, словно оно не касалось его.
— Каюсь, — спокойно сказал Боэмунд, — я никого не хотел убивать, но меня предупредили, что на меня могут напасть неожиданно, когда я буду везти выкуп за брата Филибера де Ланже. Увы, я принял вооруженный отряд, сопровождавший почтенную мать Евлалию, за воров. Потом выяснилось, что я был не прав, но было уже слишком поздно что-либо менять. К моему глубочайшему сожалению, я так увлекся, что упустил настоящего вора — князя Августа, здесь присутствующего.
— Это ложь, — пробормотал Август. — Я понятия не имел, что вы везете выкуп.
— Однако же прибрал его к рукам, — закончил за него Боэмунд. — Ну, а со вторым делом получилось и того проще. Эта самозванка, жена какого-то жалкого жонглера, воспылала ко мне неземной страстью, до которой мне не было никакого дела. Из ревности она тайно следовала за мной и увидела нашу расправу с караваном. Что мне было делать? Пришлось одеться нищим, проникнуть сюда и убить ее. Жаль, что твоя мать меня увидела, пришлось и ее отправить к праотцам.
«Ты лжешь, — думала Мадленка. — Господи, зачем ты возводишь на себя напраслину? Для чего все это?»
— Мерзавец! — простонал Август. — Боже, какой мерзавец! Дядя, зачем мы слушаем его! Он заслуживает только смерти!
— Постойте, — сказал пан Кондрат. — Но княгиня была убита кинжалом, находившимся у другого человека. Как ты это объяснишь, рыцарь?
— У меня было два таких кинжала, ваша милость, — отчеканил рыцарь. — Когда я убил княгиню, неподалеку появился это рыжий юноша, которого я видел раньше и который бросил меня умирать. Я не знал, кто он на самом деле. Мне просто подумалось, будет забавно, если его заподозрят в убийстве. Я оглушил его, отобрал у него мой кинжал и унес с собой. Вот он.
И Боэмунд протянул пану Кондрату мизерикордию, как две капли воды схожую с той, которой были убиты самозванка и княгиня Гизела.
— Потом я узнал, что это вовсе не юноша. Я проник в замок, чтобы убедиться в этом, но меня схватили. Князь Август Яворский, здесь присутствующий, нанес мне тяжкое оскорбление, подняв на меня руку. Тогда я стерпел это, ибо бог велел нам прощать, но решил, что этого я так не оставлю. И вот я здесь.
— Зачем ты убил Доброслава? — спросил князь Доминик.
— Я лишь поквитался с ним за ту стрелу, которую он всадил в меня в лесу. Ничего, кроме смерти, он за это не заслуживал.
— Какой негодяй, — потерянно повторял Август. — Боже, покарай его! Бедный Доброслав, упокой господи его душу, не было на всем свете слуги вернее его!
— Вы, рыцарь, удивительный человек, — с расстановкой проговорил пан Кондрат. — Большинство людей, обвиненных в преступлении, всячески изворачиваются и отрицают свою вину, а вы, напротив, словно гордитесь ею. Более того, вы, как я понял, по собственному почину явились сюда, хотя раньше отнюдь не торопились с признанием. Не кажется ли вам, что такое ваше поведение наводит на определенные размышления?
— Я не жалею ни о чем из того, что мне пришлось совершить в жизни, — спокойно ответил Боэмунд. — Что же до причин того, почему я поступил так, а не иначе, я думаю, князь Август подтвердит, что мне нечего терять. И князь Доминик тоже. Все они были там и видели то, что я так долго скрывал. После этого — делайте со мной что хотите, мне все равно.
114 
