9 
Коуди почувствовал, как все внутри у него напряглось. Взбрыкивающий дикий мустанг, сбежавший жеребец, разъяренный бык — он мог перенести все, но только не слезы Маргарет.
Он положил руки на плечи девушки. И совершил большую ошибку. Потому что в следующее мгновение Маргарет уткнулась ему в грудь, а ее горячие слезы жгли его кожу сквозь рубашку.
С трудом игнорируя внутренний протест, Коуди обнял Маргарет, успокаивающе поглаживая ее по спине. Он не хотел быть ее утешителем, он не хотел вообще быть кем бы то ни было для нее. Он не должен был этого делать. Но он не мог выпустить ее из своих объятий…
В конце концов Маргарет подняла на него мокрые глаза и тяжело вздохнула.
— Пойдем, — пробормотала она, чувствуя себя крайне смущенной.
— Если ты закончила. — Это прозвучало грубо, и Коуди мысленно обругал себя за это. Впрочем, он тут же вспомнил, что должен держаться подальше от Маргарет.
— О, нет. — Она нахмурилась, заметив на дороге уже почти исчезнувший из виду катафалк. — Я должна была ехать в нем. Боюсь… Мне придется попросить тебя подвезти меня до города.
Коуди промолчал. Он не хотел ехать с Маргарет вместе, но отказаться не было возможности. К его фургону, стоящему на обочине дороги, они шли молча.
Он помог ей взобраться на сиденье и захлопнул за ней дверцу с большей силой, чем требовалось. От его взгляда не ускользнуло, что Маргарет немного подалась вперед, как она делала это всегда. Словно она никогда не уезжала… Но должна же она когда-нибудь уехать?
Они проехали уже половину пути, когда Коуди наконец прервал молчание:
— Когда ты уезжаешь?
Она продолжала смотреть на дорогу.
— Сразу, как только это будет возможно, поверь мне.
Коуди переключил скорость, и мотор внезапно заглох, оглушительно чихнув. Он тут же повернул ключ зажигания, резко надавил на педаль, и фургон рванулся вперед. Девушка невольно покосилась на стрелку спидометра, а Коуди облегченно вздохнул — нет, черт возьми, сейчас не время для поломок и остановок. Только не сейчас, когда с ним Маргарет.
— Мне нравится здесь, — проговорила вдруг она, обводя рукой бескрайние луга с одной стороны дороги и колышущиеся на ветру колосья пшеницы и овса — с другой. — Почему ты думаешь, что я мечтаю побыстрее вырваться отсюда?
— Уверен. Убежден, что ты хочешь уехать и заняться тем, чем занимаешься обычно. Что бы это ни было, оно наверняка интереснее для тебя, чем прозябание в этой глуши.
— Тебе интересно, чем я занимаюсь?
— Не очень, я лишь поддерживаю разговор, согласно правилам вежливости. Так чем ты занимаешься?
— Я дизайнер по интерьеру в Чикаго. Мой ответ укладывается в правила вежливости?
— Вполне. Ты хороший дизайнер?
— Да, но таких, как я, сотни. В этом бизнесе сильная конкуренция.
— Как и в разведении буйволов.
— Мне кажется, это две разных сферы. Людям необходима пища, но вряд ли им жизненно необходимы услуги дизайнера.
— Как и мясо буйволов.
— Я не знала, что ты выращиваешь буйволов.
— Это выгодно. Постное мясо с большим содержанием протеинов, это полезно.
— Я ни разу не пробовала, какое оно на вкус. — Маргарет повернула голову, чтобы взглянуть на Коуди.
Он посмотрел ей в глаза какое-то ничтожное мгновение и быстро отвел взгляд. Они въезжали на Главную улицу.
— Мы приехали, можешь больше не утруждать себя вежливостью, — пробурчал Коуди, останавливая машину у Танцевального салона.
Маргарет показалось, что ей дали пощечину. Не в силах сдерживать гнев и обиду, она резко распахнула дверцу и выскочила на тротуар, не дожидаясь полной остановки фургона.
— Эй, — прокричал Коуди, но девушка не остановилась, торопливо пробираясь сквозь толпу ко входу в бар.
В баре было шумно. Оркестр надрывался в углу зала, смех и сигаретный дым висели в воздухе. Маргарет вспомнила, что указ о запрете курения в общественных заведениях не действовал в Сэконд-Ченс. Девушка переходила от одной группы людей к другой, выслушивая соболезнования.
— Все прошло именно так, как она хотела, — заверил ее кто-то.
— Она прожила великолепную жизнь, — сказал кто-то другой.
Маргарет кивнула.
— Она частенько повторяла, что «нужно каждый день жить так, словно он последний в твоей жизни».
Если бы сегодня был последний день ее жизни, тетя Мод танцевала бы, смеялась и курила, а остаток вечера провела бы с мужчиной.
9 
