Последние отзывы

  26  

Следователь дернулся от пиджака назад, чихнул, залился аллергическими слезами и несчастным, гнусавым голосом попросил:

— Умоляю, уберите, уберите от меня ваш пиджак! У меня аллергия на лето, на тополя, на птичьи какашки, на пиджаки и на бестолковых свидетелей! — Он ловко выхватил из кармана бумажный платок, утер им нос, скомкал и запульнул влажный комок в мусорную корзину. Она была уже доверху заполнена этими скомканными платками и вызывала у меня невероятное чувство брезгливости.

— Я же вас спрашиваю, не где вы сидели, а что видели и слышали. Или вы ничего не видели? — он подозрительно уставился на Жуля воспаленными глазами.

— Нет, ну почему же не видел, — развел Константин руками и тоже с отвращением посмотрел на корзину. — Я же уже рассказывал вам! Я машину собрался еще одну покупать. Джип. Снял деньги в банке, положил в дипломат, вышел, вижу — у служебного входа инкассаторская машина стоит. А мимо клоун в повозке проезжает. Он всегда тут туда-сюда ездит — достопримечательность местная, на него уж и внимания никто особо не обращает. Так вот, вдруг этот клоун тормозит своего коня, выхватывает автомат и начинается голливудское кино. Он очередями укладывает трех охранников, инкассатора и шофера, хватает брезентовый мешок с деньгами и… дальше не видел. Извините, господин следователь, но я не стал искушать судьбу. Не помню сам, как оказался на вершине ближайшего тополя вместе с дипломатом. Вот, у меня доказательство, — он снова потряс пиджаком, следователь снова чихнул и замахал на Жуля руками, призывая убрать доказательство.

— А потом меня спасатели сняли по пожарной лестнице, — завершил свой рассказ Жуль, засовывая пиджак почему-то за штору, на подоконник. Шеф устало опустился в кресло и тоскливо посмотрел за окно, где уже занимался ранний летний рассвет.

Следователь мучил нас расспросами с вечера, как только сняли оцепление и мы смогли добраться до офиса. Все устали, измучились, но дотошный прокурорский работник, представившийся Тимофеем Федоровичем Педоренко, никак не хотел нас отпускать. Мы сидели в кабинете шефа, и никакой кофе уже не мог нас реанимировать. Нара сидел на подоконнике, жевал жвачку и слушал Б.Г. Как только Нарайян понял, что из сегодняшней переделки все вышли живыми и невредимыми, он сразу успокоился и стал прежним — отрешенным и возвышенным над действительностью.

Я устроилась в кожаном кресле, предназначенном для клиентов, и тихонько пощипывала себя за мизинец, чтобы не заснуть.

Наконец, Педоренко встал. Мы решили, что расспросы закончены и с облегчением переглянулись. Но оказалось, что у следователя всего лишь кончились одноразовые платки, и он полез за ними в потрепанный рыжий портфель.

— А вот что это за агентство у вас такое странное «Алиби», позвольте узнать? Уж не преступникам ли вы тут помогаете?

Последующие полчаса мы с Жулем наперебой объясняли ему невинные и благородные цели своей работы. Нара молчал, многозначительно покачиваясь в такт музыки.

— И кто же ваши клиенты? — прервал следователь наш бурный рассказ.

Это был самый неприятный вопрос в свете последних событий.

Два клиента из трех были мертвы, а третий… третий, я думаю, был очень разочарован, так как его кумир проиграл.

— Видите ли, — осторожно начал Константин Жуль, — в наших правилах соблюдать конфиденциальность наших клиентов…

— Уверяю вас, ваши правила ни в коем случае не могут распространяться на правоохранительные органы, а-а-апчхи! — горячо заверил его Педоренко. — А-апчхи, будьте здоровы, Тимофей Федорович, не болейте! — добавил он.

— Знаете, у нас очень долгое время вовсе не было никаких клиентов, — пробормотал Жуль.

— Долго не было, а потом… — подбодрил его Тимофей Федорович.

— А потом… появились. Сразу три.

Нара вдруг вынул наушник из уха и помог шефу внятно изложить, чем занималось агентство в последнее время.

Педоренко слушал внимательно, не чихнув ни разу.

— Значит, — сказал он, — всем трем вашим клиентам понадобилось алиби именно на пять часов вечера пятнадцатого июня?

— Но какое это имеет отношение к ограблению банка? — заорал Жуль. — Я сам видел, как инкассаторов расстреливал этот… Ась, ты знаешь, как зовут этого ряженого?!

— Бубон, — выдавила я из себя. — Но я не верю, что это был он!

— Вот! — радостно завопил Педоренко. — Вот именно, — а-апчхи! — что под гримом и яркими тряпками клоуна мог скрываться кто угодно! А вы усиленно готовили алиби аж трем гражданам этого города! А в мешке было ни много, ни мало десять миллионов рублей! А по моим сведениям, никто толком не знает, кем был этот Бубон, как выглядел, сколько ему было лет! Такое ограбление не мог провернуть один человек, у него наверняка были сообщники! Иначе куда среди бела дня делась яркая приметная повозка?! А конь? Это ж даже не машина, ему трудно затеряться в автомобильном потоке! А-апчхи! Чертово лето! Чертовы тополя!

  26