Последние отзывы

  75  

– Тогда откуда ты знаешь, про беременность Алины? – Полина нацелила пистолет Лидии в лоб. Может, он был не заряжен, может, это вообще была пластмассовая игрушка, но у Лидии подкосились ноги и она села на убранную сиреневым шёлком кровать. Никогда смерть не смотрела ей в лицо так близко и выразительно.

– Я случайно подслушала разговор! Я, честно, никому ничего не сказала!.. Уберите оружие!!!

– Нет! Я буду держать тебя на мушке, пока мой ГГГ не вернётся!

– Вы так любите мужа? – в надежде на человеческие чувства в этом сумасшедшем, взбалмашном существе, спросила Лидия.

– Люблю?! – захохотала Полина. – Да, он мой кошелёк, моё положение в обществе, он – вся моя благополучная, безбедная жизнь! Он моё – всё!! Идите, захомутайте известного, богатого человека, когда у вас за душой ни денег, ни образования, ни воспитания! Знаете, сколько на него было охотниц?!

– Не знаю! – закричала Лидия. – И знать не хочу! Уберите оружие и отпустите меня! Можете облиться бензином, вскрыть вены и пусть себе пулю в лоб, а меня отпустите!!!

– Не могу, – улыбнулась Полина. – Ты слишком много разнюхала, маленькая соплячка. – Она взяла телефон, валявшийся в кресле, и одной кнопкой сделала вызов. – Крис, – сладким голосом пропела Полина, – Крис, детка, передай всем, кому можешь, что если мой ГГГ не вернётся, я застрелю малолетку Лидию, которую опекала старуха. Ха-ха! Вот скандалище-то будет! Ха-ха-ха!!!

Что-то Пашке было паршиво.

Мучили фантомные боли в сердце, желудке и мочевом пузыре.

А ведь при жизни он на здоровье не жаловался!

Полночь должна была наступить вот-вот, а настроения заниматься земными делами не было. «Не в образе» – так, кажется, называлось это у актёришек средней руки.

Вспомнив о своём прижизненном статусе гениального актёра, Пашка приободрился, встряхнулся и заставил свои внутренние органы отмереть.

Полночь должна вот-вот наступить.

Волшебное время!

Любимая роль. И сам себе ражиссёр.

Горазон шарахнулся на кухню, но, не найдя там ничего, чем можно обозначить своё присутствие, решил заняться делами без шумовых эффектов.

Предстояло поболтать с Федей Башкой. По-дружески, без наездов, – просто поболтать по душам, – глядишь, вместе вспомнят какую-нибудь подробность, бросающую свет на уровень воды в бассейне в тот роковой вечер…

Федька находился в странной комнате, расположенной буквой «г». Наверное, архитекторы не знали, как скрыть излишки территории, вот и изобрели такой аппендикс. Несмотря на поздний час, Башка сидел по-турецки перед низким столиком и сам с собой играл в шахматы. Дурнее занятия для лесного жителя трудно было представить, но вид у Федьки был умный, верхняя губа азартно дрожала, а левой рукой он то и дело по-обезьяньи чесал затылок. Освещал весь этот пейзаж тусклый ночник.

Горазон хотел с размаху плюхнуться прямо в центр шахматной доски (ведь быстрота и натиск в дружеской беседе – главный залог успеха!), но в последний момент передумал. Очень уж красивую комбинацию разыгрывал Федька.

Ночник Пашка гасить не стал, он совсем не мешал и придавал своим светом ещё больше мистичности его появлению.

– Привет, Башка! – крикнул Горазон и немедленно спрятался за угол, образуемый буквой «г».

– Здорово, коли не шутишь, – не отрывая глаз от шахмат, пробормотал Федька. – А кто это?! – вдруг опомнился он и огляделся слегка полоумным взглядом.

– Я! – высунулся из-за угла Пашка и тут же спрятался.

Башка потёр виски и смахнул фигуры на пол, сказав «Доигрался!» таким тоном, каким говорят «Допился!».

– Федька! – рявкнул из-за укрытия Горазон.

– Ась?! – без признаков страха бодро отозвался Башка.

– Кто я?! – высунулся из-за угла Горазон.

– А кто ты?! – отчего-то посмотрел на потолок Федька.

– Пашка я, Горазон! Для тебя – Павел Иванович!

Фёдор встал, прошёлся по короткой стороне буквы «г» и отчего-то начал делать зарядку – взмахи руками и приседания.

Горазон разозлился.

Конечно, он понимал, что его появление заставляет вести себя людей неадекватно, но не зарядку же делать в пол-первого ночи!

– Пашка я! – повторил Пашка и поставил Башке подножку. – А для тебя – Павел Иванович!

Башка упал, посмотрел на Пашку и постучал себя по лбу.

– Думать надо, Павел Иванович, когда являешься!

– О чём?

– О любви, б…ть, – огрызнулся Башка, вставая с пола.

– Чудак-человек, – захохотал Горазон. – Страшно тебе – ори, чего ты придумываешь способы, как казаться невозмутимым?!

  75