Последние отзывы

  62  

– Тебе не кажется, что пахнет дымом?! – дрожащим голосом спросила Лидия.

– Мне уже ничего не кажется. Помнишь, я говорил тебе, что следующими кандидатами на тот свет должны быть мы?!

– Нет! – взвизгнула Лидия и отчаянно затарабанила кулаками в дверь. – Я кандидат в мастера спорта по плаванию и не хочу быть другим кандидатом!! Откройте! Мы ничего не знаем! Мы просто в бочках паримся!

– А дымом действительно пахнет, – принюхался Славка и вдруг увидел длинные языки пламени, бешено лижущие окно. – Чёрт, да нас подожгли!!

– Стёпыч! – заорал Лидия. – Спаси!! Помоги!!!

Окно в предбаннике было разделено на мелкие застеклённые секции, чтобы выбить его, нужно было вынести целиком всю раму, что было трудно и почти невозможно… Рама была старая, но добротная, какими бывают только старые рамы. Дым уже лез во все щели, душил, проникал в лёгкие и разъедал глаза, предвещая мучительную смерть.

– Стёпа! – голосила Лидия. – Помоги!!

– Он же глухонемой, – буркнул Славка и с разбегу ударил в раму плечом.

Мелкие осколки стёкол посыпались на пол, дым вместе с огнём радостно ринулся в большую лазейку. Славка ещё раз разбежался, ударил на этот раз в дверь, и ещё, и ещё… пока не выдохся и не упал.

Лидия вдруг успокоилась и, заходясь в удушливом кашле, набрала на мобильнике какой-то номер.

– Сэм Константинович? – заискивающе спросила она. – Это Лидия. Вы не поверите, но нас снова закрыли! Нет, не в зимнем саду, в бане. Да, в бане, которую топит Стёпа! Да, мы парились с Женькой, мылись, а теперь мы горим! Ясным огнём, Сэм, чёрт вас возьми, Константинович!! Кто-то поджёг нас!!! Закрыл и поджёг!!! Хорошо, если вы придёте, а тут нет пожара и баня открыта, я спляшу для вас голой! Ну хорошо, не голой, ладно, я спою вам про гимназисток кудрявых в до диез миноре!! Быстрее, Сэм Константи… – Лидия выронила трубку и зашлась в длинном приступе кашля.

Спят ли призраки?

Грезят…

Пашка сидел на заснеженной горной вершине и грезил.

В какой стране мира он был, на каком континенте, в конце концов, на какой планете? Чёрт его знает…

Пашка грезил, и ему было хорошо.

В грёзах его не мучили вопросы морали, нравственности, смысла прожитой жизни и творческой несостоятельности. Пашка пребывал в состоянии нежной влюблённости, которое при жизни с ним случалось нечасто, а может быть, даже – однажды.

…Они снимали тогда какую-то малобюджетную мелодраму, он даже названия этой дряни не помнил, зато название «натуры» врезалось в его память – село Клошевка. Девчонка, которую режиссёр попросил поучаствовать в массовке из-за незаурядной внешности, пялилась на Горазона с обожанием и покорностью.

Её звали Ганна.

Какая такая Ганна, в средней полосе России, где снег, порой, ложится в сентябре, ночи холодные и нелунные, а яблоки и помидоры всегда недозрелые?!.

Тем не менее, у неё была смуглая кожа, жаркие глаза, чёрные кудри и смешной южный выговор.

Пашка нашёл её в условленный час, в условленном месте, куда бегло позвал на съёмках и находился в абсолютной уверенности, что она недослышала, или недопоняла.

Но она стояла под пошло цветущей акацией, дрожала насквозь промокшая от проливного дождя, с сияющими от счастья глазами. Пришлось девушку греть, сушить, жалеть, обнимать, целовать и делать всё прочее, что принято делать с девушками будущей звезде мирового масштаба.

Они и не разговаривали почти.

Он спросил: «Холодно?», она ответила: «Хениально!», он спросил: «Мокро?», она ответила: «Хениально!», налегая на фрикативную «г», он спросил: «Может, в сарай?!», она опять ответила «Хениально!», и Пашка все три ответа принял на счёт своего космического таланта.

Всё происходило в полутьме щелястого сараюшки, на клочьях сена, на обрывках тряпья, среди тяпок, граблей и вонючих удобрений. Он была юная, страстная, непосредственная и податливая, а главное – оказалась невинной девушкой. На каждое его действие она шептала «Хениально!», и Пашка чувствовал себя сволочью, мужиком и гением. Он понял тогда, что влюблён в это чистое тело и невинную душу, но назавтра уехал вместе со съёмочной группой, так и не попрощавшись с «Ханной».

Любить её на расстоянии оказалось легко и приятно. Ещё приятнее оказалось сравнивать «Ханну» с изощрёнными стервозинами-поклонницами, ни одна из которых так красиво не выговаривала букву «г», ни одна из которых не выражала оттенки чувств одним единственным прекрасным словом «хениально», и ни одна из которых не была невинной девушкой, хотя бы хирургически сотворённой.

  62