151 
Ни звука не донеслось из глубины дома в ответ на ее обхождение с тяжелой входной дверью. Это разозлило Маргарет так, что самой стало странно, и она пронеслась по старому каменному холлу, выбивая каблучками сапог яростную дробь по плитам пола. Она буквально взлетела по лестнице к дверям комнаты Адриана. Единственное, что не позволило ей распахнуть ее и ворваться внутрь, было беспокойство о том, как бы недавнее происшествие не оставило на ее внешности какие-нибудь следы, да еще страх застать Адриана за очередным отвратительным занятием.
Может быть, подумала она, именно это и толкнуло Кармел Фицджеральд в вечно распахнутые объятия его отца. Наверное, она столкнулась с одним из гнусных методов, к которым Адриан прибегал для успокоения своей нервной системы в периоды стресса, и, смущенная, бросилась к Ги, ища у него утешения и объяснения, а тот был только рад их ей предоставить.
«Мой сын странный человек, не совсем тот, кого можно назвать настоящим мужчиной».
«О да, тут ты был прав, — подумала Маргарет. — Единственный шанс Адриана стать нормальным ты выхватил у него прямо из рук».
И что бесило Маргарет сильнее всего, виноват в этом был сам Адриан. Когда, господи, когда же ее сын станет тем человеком, которым она всегда хотела его видеть?
В коридоре верхнего этажа над комодом из красного дерева висело зеркало в золоченой раме, и Маргарет затормозила перед ним, чтобы взглянуть на себя. Бросив взгляд на свое отражение, она даже удивилась, не найдя отпечатков лап братца Филдера на своем желтом кашемировом свитере. Она все еще чувствовала его прикосновение. Вонь из его рта. Чудовище. Кретин. Психопат. Убийца.
В дверь комнаты Адриана она постучала дважды, и довольно громко. Окликнула сына по имени, повернула ручку и вошла. Он лежал в кровати. Но не спал. Его взгляд был прикован к окну, шторы на котором были раздвинуты, открывая картину серого дня и распахнутое окно.
В животе у Маргарет стало холодно, и гнев тут же покинул ее. Ни один нормальный человек, решила она, не стал бы лежать в кровати при таких условиях.
Маргарет поежилась. Шагнув к окну, она осмотрела наружный подоконник и землю внизу. Повернулась лицом к кровати. Пуховое одеяло закрывало Адриана до самого подбородка, бугорки под ним обозначали расположение его конечностей. Она изучала его топографию, пока ее взгляд не уперся в его ступни. Надо посмотреть, сказала она себе. Надо знать самое худшее.
Он не протестовал, когда она подняла одеяло, открыв его ноги. И не пошевелился, пока она разглядывала его подошвы в поисках следов того, что он выходил на улицу минувшей ночью. Раздвинутые шторы и открытое окно свидетельствовали о том, что у него опять был приступ. Раньше он никогда не ходил по коньку крыши и не стоял на подоконнике ночью, но его подсознание не всегда руководствовалось тем, что делают и чего не делают разумные люди.
— Лунатики редко подвергают себя опасности, — втолковывали Маргарет. — Ночью они делают то же самое, что стали бы делать днем.
В этом-то, думала Маргарет мрачно, все и дело.
Но если Адриан и выходил ночью за пределы своей комнаты, а не просто ходил по ней взад-вперед, никаких следов этого на его подошвах не сохранилось. Мысленно вычеркнув приступ снохождения из списка потенциальных пятен на экране психологического состояния своего сына, Маргарет приступила к осмотру постели. Она даже не имитировала нежность, когда сунула обе руки ему под бедра в поисках мокрых пятен на простыне и матрасе. С облегчением обнаружила, что их там нет. С комой наяву, как она называла его периодические погружения в транс среди бела дня, она справится.
Было время, когда она делала это с нежностью. Тогда она называла его своим бедным мальчиком, своим дорогим малышом, не похожим на трех ее других сыновей, здоровых и успешных, таким чувствительным ко всему, что происходило вокруг. И пробуждала его от сна наяву, нежно поглаживая по щекам. Она массировала ему голову, пока он не просыпался, и ласковыми словами возвращала его на землю.
Но не теперь. Братец Филдер выжал из нее молоко материнской нежности и заботы досуха. Поехал бы Адриан с ней в Буэ, и ничего подобного не случилось бы. Хотя он, конечно, не мужчина, но присутствие еще одного человека, к тому же свидетеля, наверняка заставило бы братца Филдера подумать, прежде чем бросаться на нее.
Маргарет схватила одеяло за край, сорвала его со своего сына и швырнула на пол. Выдернула у него из-под головы подушку. Когда он заморгал, она сказала:
151 
