50 
- Да, время, - сказал сосед, - вы ведь хотите успеть...
Он, очевидно, понял, что ответа на свой вопрос не получит, и уже смотрел не на Ильина, а в стекло перед собой.
- Не знаю, - сказал No 1. - Мне кажется, что я был не злой... А относительно пустоты вы правы, конечно, правы, только я на это вот что могу возразить: а разве есть другие? Разве в вас не пустота, и только мелочи какие-нибудь в ней болтаются, вроде моих сюжетцев или ваши собственные... А во многих и того нет. Насчет же добра и зла - это вы зря, это совсем из другой оперы, по-моему. Вот уеду - все и выяснится. Оставшиеся решат...
Он кивнул все так же глядящему на свое отражение в стекле человеку и вышел. По радио как раз объявляли о начале посадки на его поезд.
Вступив на длинный влажно блестящий перрон, он почувствовал вдруг давно не испытываемое, ушедшее вместе с частыми путешествиями: какую-то детскую гордость уезжающего. Она возникала всегда, но особенное ощущение избранности появлялось именно здесь, перед этим имперским путем, на чистом во все времена вокзале, среди приличной публики. Главная в стране ночная дорога была когда-то едва ли не единственной доступной роскошью, теплые вагоны, век не менявшийся уют...
И тут же, в тени указателя с номером и временем отправления его поезда, он увидел ее.
Вероятно, он обратил внимание на фигуру в темном потому, что она сделала небольшое движение, как бы собираясь преградить ему путь.
- Извини, пришла, - тихо сказала она, не приближаясь, но ее слова были хорошо слышны. - Просто так...
- Что ж ты извиняешься, я очень рад, - он отвечал, никакой радости не чувствуя, а только легкую досаду, все уже было кончено, он уже был в дороге, и ты не расстраивайся...
- Я не расстраиваюсь, - она действительно улыбнулась, и под косым светом, идущим от вокзальных больших окон, ее глаза блеснули сухо, ясно, по-дневному. - Чего расстраиваться? Все обойдется, ты прав...
- Столько лет, - вдруг, неожиданно для себя, сказал он, - а что на самом деле я про тебя знаю? Ничего...
- А что же про меня знать? - она пожала плечами, подошла чуть ближе, притронулась к его руке, в которой он держал сумку, чуть поскребла по ней ногтями, такая у нее была привычка. - Я человек легкий, легкомысленный, сама не очень задумываюсь о жизни, чего ж обо мне думать?.. И о каких годах ты говоришь? Мы ж познакомились на прошлой неделе... Ну, счастливо. Пока.
Он было сделал попытку обнять ее, но она уже отстранилась, повернулась спиной, быстро пошла прочь - и он увидал, что это действительно та самая, как ее, Лена, кажется, и какие, правда, годы он придумал?
Его вагон был второй с головы поезда, и идти предстояло долго. Возле каждых вагонных дверей стояли группками люди, курили, разговаривали, кто-то высматривал запоздавших провожающих, в нескольких компаниях разливали прощальную бутылку - пили почему-то все шампанское...
Теперь он смотрел внимательно - и не зря.
В слабеющем по мере того, как он удалялся от вокзала, свете он увидал возле одного из вагонов жену. Она стояла с какими-то не знакомыми ему людьми, но немного в стороне, участия в разговоре не принимала, вглядывалась в лица спешивших мимо отъезжающих - очевидно, ждала, когда пройдет он. Зачем-то она надела серую замшевую куртку с меховым воротником, в которой уже провожала его двадцать лет назад. Возможно, чтобы он сразу заметил ее и вспомнил... Она никак не обнаружила, что увидела его, не двинулась с места, но, когда он проходил мимо, оказалась рядом, близко.
- Ты все придумал, - сказала она. - Ты придумал, что всюду опаздываешь, ты решил, что везде поспеваешь к шапочному разбору... Я знаю, это твоя теория, но она глупая, ты пришел вовремя и еще все успеешь... Вернешься, устроишь все. А я...
- Теперь уже я точно ничего не успею, - перебил он. - И не вернусь, ты что, так и не поняла, что я уже не вернусь? Мы все поспели к шапочному разбору, целая страна, мы всегда начинаем, когда остальные уже заканчивают. А поздние гости вечно скандалят... Ну, ладно, что же теперь говорить! Прости.
- Не спеши, - сказала она, - только не спеши.
Он шагнул, оглянулся... Как и следовало ожидать, это была первая жена. Длинное и узкое пальто было на ней, а никакая не куртка, но воротник действительно был меховой, пушистый. Просто он не разглядел в таком свете. Надо было бы вернуться, попрощаться по-человечески, осмотреться - может, и последняя тоже здесь...
Но времени уже не оставалось, и он пошел дальше, не глядя по сторонам, не обращая внимания
50 
