224 
Этот момент неподвижности нес в себе какое-то значение, но ухватить его целиком Ясмин не смогла. Поэтому она повернулась лицом к подруге, когда та уже натягивала одеяло на плечи.
— Привет, бэби, — пробормотала она сонно и положила ногу поверх Катиной. — Где ты была?
— Утром, — тоже шепотом ответила Катя. — Слишком долго рассказывать.
— Слишком долго? Почему?
— Шшш. Спи. Завтра.
— Я ждала тебя, — проговорила Ясмин.
Она проверяла Катю и, отдавая себе отчет в том, что проверяет ее, не знала пока, что будет делать с результатами. Она подставила губы для поцелуя подруги, вытянула вниз руку, чтобы погладить мягкий кустик ее волос. Катя, как всегда, ответила на поцелуй и после секундного колебания нежно повернула Ясмин на спину. Глубоким горловым шепотом она произнесла:
— Ненасытная девчонка.
На что Ясмин ответила:
— Ненасытная тобой, — и услышала тихий смех Кати.
Что можно понять из акта любви в темноте? Что можно понять из ртов, и пальцев, и прикосновений к мягкой сладкой плоти? Что можно узнать из скольжения по течению, которое в конце концов становится столь сильным, что уже неважно, кто ведет корабль, главное — чтобы он пришел в пункт назначения? Какого рода знание, черт возьми, можно почерпнуть из всего этого?
«Надо было включить свет, — корила себя Ясмин. — Тогда я бы все поняла по ее лицу».
В одно и то же время она убеждала себя, что не испытывает сомнений и что испытывать сомнения — это естественно. Она говорила себе, что в жизни нет ничего бесспорного. И все-таки она чувствовала, что внутри ее затягивается узел неуверенности, как винт, закручиваемый невидимой рукой. Она не хотела обращать на этот узел внимания, но оказалось, что игнорировать его невозможно, как невозможно игнорировать опухоль, угрожающую твоей жизни.
Ясмин затрясла головой, отмахиваясь от тяжелых мыслей. Грядущий день с его хлопотами вступал в свои права. Она поднялась с кровати и стала заправлять ее, говоря себе, что, если ее худшие подозрения окажутся правдой, у нее еще будет возможность узнать об этом.
Затем она пошла на кухню, где одуряюще благоухали пышные оладушки, обожаемые Дэниелом. Катя напекла их столько, чтобы хватило всем троим; они лежали горкой в металлической миске возле плиты, чтобы не остыли. Помимо оладий Катя собиралась подать к завтраку и традиционно английское блюдо: на сковороде уже шипели полоски бекона.
— А вот и ты, — с улыбкой сказала Катя. — Кофе готов. И чай для Дэниела. Где же наш мальчик? Кажется, душ принимает? Это что-то новенькое. Уж не появилась ли в его жизни девочка?
— Не знаю, — ответила Ясмин. — Если и появилась, то он еще ничего не рассказывал.
— В любом случае это должно случиться. Дэниел и девочки. Раньше, чем ты думаешь. Сейчас дети растут очень быстро. Ты с ним уже говорила на эту тему? О фактах жизни, так сказать?
Ясмин налила себе кружку кофе.
— О фактах жизни? — повторила она. — С Дэниелом? Ты имеешь в виду, о том, откуда берутся дети?
— Ему было бы полезно знать, если он еще ничего об этом не знает. Или ему уже рассказали другие? Раньше, еще до тебя.
Катя старательно избегала упоминать слова «интернат» или «опека», и Ясмин знала, что вызвано это не только нежеланием ранить ее чувства, но и стремлением Кати оставить прошлое в прошлом и двигаться дальше. «Как, по-твоему, я выживаю в этих стенах? — спросила она однажды Ясмин. — Только благодаря тому, что строю планы. Я думаю о будущем, а не о прошлом». И для Ясмин, продолжала Катя, будет лучше, если та тоже будет придерживаться этого правила. «Ты должна знать, что будешь делать, когда выйдешь отсюда, — настаивала она. — Знать во всех деталях, что и как будешь делать, кем и чем станешь. А потом тебе останется только воплотить все это в реальность. Ты сможешь. Но начинать нужно уже сейчас, здесь, пока у тебя есть время сконцентрироваться на своих целях».
«А ты сама? — думала Ясмин, сидя за кухонным столом и наблюдая за тем, как ее любовница раскладывает оладьи на тарелки. — А ты сама, Катя? Какие планы ты строила, пока сидела в тюрьме, каким человеком ты хотела стать?»
До Ясмин вдруг дошло, что Катя никогда не рассказывала об этом, она лишь говорила: «Когда я стану свободной, придет мое время».
«Время для кого? — гадала Ясмин. — Время для чего?»
Оказывается, раньше она не отдавала себе отчета в том, как надежно и спокойно жить в заключении. Когда ты в тюрьме, у тебя возникают только самые простые вопросы, и ответы на них столь же просты. На свободе вопросов и возможных ответов слишком много.
224 
