Последние отзывы

  104  

Может, не стоило писать мадам Мине и приезжать сюда? Поздно. Совесть не позволяла мне загородиться вежливыми фразами и уехать, предоставив этой замечательной женщине самой делать ужасающие открытия. Еще неизвестно, не находится ли ее муж на крючке у Влада и не задумал ли Дракула сделать мадам Мину своей очередной жертвой.

Когда хозяйка вернулась в кабинет, я искренне поблагодарил ее за обилие полезных сведений (если бы она знала, какие это сведения!). Стараясь говорить как можно непринужденнее и сославшись на профессиональное любопытство, я спросил, поправился ли ее муж после мозговой лихорадки.

Лицо мадам Мины сразу же помрачнело, а между тонкими темными бровями легла складка. Она ответила не сразу и, как мне показалось, не слишком охотно:

– Он... почти поправился. Но Джонатан удручен смертью своего работодателя. По сути, мистер Хокинс был для него вторым отцом. Он выпестовал Джонатана и помог встать на ноги. Много лет муж и мистер Хокинс были очень близки.

Я кивнул и несколькими сочувственными фразами подтолкнул мадам Мину поподробнее рассказать мне о состоянии ее мужа.

На детском лобике добавилось морщин, а пухлые губы вытянулись в тонкую линию.

– В минувший четверг Джонатан испытал нечто вроде шока. Мы ездили в Лондон и решили прогуляться по Пиккадилли.

Отбросив в сторону приличия, я стал просить, чтобы она рассказала об этом происшествии как можно подробнее, не упуская ни одной мелочи. По словам мадам Мины, ее муж переменился в лице, когда увидел среди прохожих какого-то мужчину (мужчину или вампира? – сразу подумалось мне). Возможно, тот даже не заметил Джонатана, но у самого мистера Харкера резко испортилось настроение. Он не захотел больше гулять, и они вернулись в Эксетер раньше, чем собирались. Мадам Мина полагала, что незнакомец мог иметь какое-то отношение к болезни Джонатана.

Неожиданно мадам Мина опустилась на колени. Она не плакала, не заламывала рук, но умоляюще протянула их ко мне, прося о помощи. Эта сильная женщина не решалась произнести слово "безумие", но оно витало в воздухе. Она боялась, как бы Джонатан не сошел с ума.

Я осторожно взял ее худенькие руки в свои и помог ей встать. Затем я усадил мадам Мину на диван, сел рядом и предельно искренне сказал:

– Дорогая мадам Мина, с тех пор как я приехал в Лондон, я встретил несколько замечательных людей. Своего друга Джона Сьюарда я знал и раньше. Здесь же я имел счастье познакомиться с его другом Артуром – ныне лордом Годалмингом – и нашей бедняжкой Люси. Даже отчаяние не лишило этих людей душевной силы и способности к милосердию. Я считаю для себя честью называть их своими друзьями и знаю, что они искренне и дружески относятся ко мне. После прочтения ваших записей и нашей едва начавшейся беседы я почувствовал желание расширить этот круг, включив в него и вас, мадам Мина. Прошу вас считать меня своим другом. Знайте, я сделаю все, чтобы помочь вам и вашему мужу. А теперь я настоятельно прошу вас успокоиться и ни в коем случае не отказываться от еды, когда будет готов ленч. После ленча вы расскажете мне обо всех бедах вашего мужа.

Мои слова заметно успокоили ее, даже лицо посветлело, хотя выражение подавленности не покинуло его. Но у мадам Мины появилась надежда, и я это сразу почувствовал. Мы спустились в столовую и, подкрепившись, вернулись обратно в гостиную. Я приготовился выслушать ее рассказ о Джонатане.

Мадам Мина склонила голову. Кажется, она силилась принять какое-то решение, и оно давалось ей непросто.

– Доктор Ван Хельсинг, я должна рассказать вам настолько странные вещи, что временами я сама не верю в их правдивость. Мои слова легко посчитать бредом сумасшедшей, поэтому вы должны мне обещать, что не станете смеяться над моей исповедью.

У меня заколотилось сердце. Я сразу понял, что речь пойдет о Дракуле и его гнусностях. Разумность и вменяемость миссис Харкер не вызывали у меня никакого сомнения. В ответ на ее слова я печально улыбнулся и сделал свое признание:

– Дорогая моя, если бы вы знали, какая странная причина привела меня в Англию и, в частности, в ваш дом, то уже мне пришлось бы просить вас не смеяться. Жизнь научила меня не отметать и не осмеивать ничьих утверждений, какими бы дикими и невероятными они ни казались, а вначале добросовестно их проверить.

Мадам Мина внимательно меня слушала, хотя, как мне думается, мой понимающий взгляд убеждал ее больше, нежели слова. Но ей сделалось заметно спокойнее и увереннее. Потом она достала из ящика письменного стола довольно внушительную папку и подала мне.

  104