Последние отзывы

  60  

— Будет действительно правильней, если вы станете обращаться к нам «господа», — заговорил Гриша, и я, как всегда, удивился непредсказуемости его переходов от местечкового говора к изысканным речам. — Кроме того, — он слегка поклонился в сторону своей соседки, — мы рассчитываем получить, хотя бы в ответ на наш рискованный жест, некоторую помощь с вашей стороны. В частности, если у кого-нибудь из вас есть такая возможность, окажите гостеприимство нам и нашей машине до тех пор, когда в городе все успокоится, и мы сможем его покинуть. Конечно, мы могли бы сейчас вас высадить и сами искать выход из положения, но это не лучшая перспектива для всех нас — вы выглядите явно участвовавшими в конфликте, наш же автомобиль весьма приметен и, возможно, его уже разыскивают дорожная полиция и жандармы…

Гарик проехал в высокую арку и остановился в большом и пустом дворе, часть которого занимала поднятая над землей плоская, огражденная низкой балюстрадой крыша старинного бомбоубежища. Со всех сторон во двор смотрели сотни окон огромного дома, состоящего из многих секций, соединенных арками. Это был один из величайших памятников «гранд эпок», безукоризненно реставрированный и ставший фешенебельным жильем для модных артистов, художников, популярных музыкантов, зарабатывающих бешеные деньги, телевизионных звезд и просто богатых людей, имеющих богемные вкусы. На заасфальтированной крыше бомбоубежища несколько человек прогуливались с собаками, посередине стояли деревья в кадках и белые металлические стулья, как во французском парке, на одном из них, далеко перед собой вытянув ноги, дремал с газетой пожилой джентльмен в мягкой шляпе с опущенными полями и длинном песочном пальто, на других расположились молодые дамы, рядом стояли коляски и копошились дети.

Мужчина, сидевший в машине на полу, шевельнулся, кашлянул, голос у него был глуховатый, чуть треснутый, говорил он с характерными интонациями, как говорили многие мужчины московского художественного круга моего поколения и старше.

— Что же, вы правы… Однако с «паккардом» вашим будут трудности… Да и сами вы костюмированы… странно. Беглая киногруппа, а, ребята? Но вам везет, вам везет, ваш драйвер приехал сюда, будто знал или чувствовал… Давайте-ка по кругу, вокруг, вокруг этого памятника холодной войны… или столетней, теперь все равно, все равно… По кругу, едем по кругу…

Мы медленно двинулись по периметру многоугольного двора, вокруг повторяющего его форму бомбоубежища. За третьим или четвертым поворотом странные слова нашего спасенного объяснились. В невысокой каменной стене убежища обнаружились широкие металлические ворота, выкрашенные темно-зеленой тусклой краской. Мужчина попросил Гарика остановиться и, с большим трудом разогнувшись, выполз из машины, мы оставались на местах, ожидая дальнейшего. Человек в рваном свитере подошел к воротам, имевшим такой вид, будто их не открывали по крайней мере со дня торжественного уничтожения последней бомбы, порылся в карманах, вынул связку ключей, долго выбирал один… Наверху, над нами, кричали дети, не умолкая ни на секунду, звучали веселые женские голоса… С усилием, но на удивление беззвучно, — значит, направляющие ролики регулярно смазываются, — мужчина сдвинул в сторону сначала одну створку ворот, потом другую и повернулся к нам лицом, жестом инструктора на посадочной полосе приглашая Гарика следовать за ним, в открывшийся темный проем. Теперь, когда он стоял на темном фоне и словно в раме, я хорошо рассмотрел его внешность. Седые волосы его были подстрижены ежиком, лицо, несколько оплывшее, но с довольно правильными чертами, из-за брыльев казалось почти квадратным, и с ним хорошо сочетались очки в тяжелой темной прямоугольной оправе. Глаз за очками почти не было видно, тем более что одно стекло было в густой сетке трещин, но угадывался взгляд, уклончивый и пристальный одновременно.

Мы въехали в ворота, человек быстро и сноровисто их задвинул, и мы оказались в темноте абсолютной. Гарик включил фары, в их мощном прожекторном свете появился наш хозяин, и, вылезая из машины, хлопая дверцами, разминая ноги, мы сначала не заметили перемены в его виде.

Первым опомнился Гриша.

— Так делают лохов, — сказал он. — Смотрите здесь, нас исделали, как последних лохов.

В свете фар перед нами стоял человек, держа на весу тяжелый немецкий пулемет «MG», и раструб ствола медленно двигался слева направо. Прогремела короткая очередь, зазвенели стекла — и тут же черноволосая красавица отделилась от нашей группы и стала рядом с мужчиной. Из-под широкой клетчатой рубахи навыпуск она вытащила длинноствольный револьвер, кажется, «рюгер», немыслимо огромный и страшный в ее руках.

  60