Особенно,... 
49 
Да Корсо убили во время прорыва, а О'Коннор застрелился.
К нам приезжает в гости Рауль, которого все мальчишки нашей улицы зовут «дядей». Он смеется так, что грохочут стекла, и затевает с пацанами игру в супергероев...
Рауль стал большим начальником.
А вчера звонил Рамирес, которого мы за глаза зовем... Впрочем, он действительно хороший офицер. И неплохой человек, хотя и зануда.
Знаешь, меня уволили по состоянию здоровья... Впрочем, ты все обо мне знаешь.
Я помню твой смех – хотя ни разу не видел тебя смеющейся. Я помню твою улыбку, твои глаза... да я помню. Помню, как ты откидывала прядь волос и ворчала «Франко, ты невозможный!». И еще помню, что знал тебя всего двадцать семь минут. Наверное, это бред. Это точно бред.
...уж лучше я буду считать себя психом, чем дерьмом.
Я подойду к твоему сыну завтра, хорошо? Скажу: привет! Я смогу. Он вырастет и изменит мир. За да Корсо и О'Коннорса, за Рамиреса и Джиро, за нас с тобой...
И тогда у меня, старшего сержанта Франко Соренте, 8-ая бригада коммандос, ООН, ВКС, останется одна привилегия...
Любить конкретных людей. И все. Весь мать вашу гуманизм.
=== ИЗМЕНЕННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ ===
ЛЕДЯНОЕ ПЛАМЯ
– Восемьдесят восемь!
– Восемьдесят восемь, брат.
Вальтер, в обычной жизни: Илья, вскинул сжатый кулак от сердца и вправо. Я ответил тем же. И почувствовал укол совести, увидев в глазах мальчишки неприкрытое обожание. Холдо! Почти как Хэндо, герой культового «Romper Stomper». Самый старший, самый крутой, самый-самый. Настоящий лидер, харизматическая личность...
Расчетливая сволочь, притворяющаяся другом.
Мы пожали запястья – по традиции вайт-пауэров. Стукнулись грудь в грудь. Вальтер – парень здоровый, мышцы накачал так, что чуть рубаху не рвут, ростом же намного выше меня. Но – преклоняется. Вирус какой-то, что ли?
– Это пиво? – спрашивает Вальтер, склоняясь над ящиком.
– Теплое?
– Ага.
– Тогда не пиво. Теплое – это моча. Пиво должно быть холодным.
– Понял, – догадливый Вальтер утаскивает ящик на кухню, поближе к холодильнику.
В комнате включают магнитофон. Юношеский голос с закосом под рычание солистов хэви-металл-групп завывает:
Чёрный труп на столе. Пульс, дыхание – на нуле!!
Как при жизни пахнет он... Ниггер! Гиббон!!!
– Выключите это дерьмо! – не выдерживаю я. – Вовчик! Геббельс, твою мать!!
Нож вычерчивает раны на теле мёртвой обезь...
Заткнулся. Уже хорошо.
Снимаю ботинки, прохожу в комнату.
– Зиг хайль, майн фюрер! – дурашливо салютует Вовчик-Геббельс. Природа обделила парня ростом, но зато добавила энергии. Бьет через край, из ушей выплескивается. Гвоздь в заднице у всего коллектива. Как он вообще в скины угодил? Черт его знает. – Чем мой фюрер недоволен?
– Восемьдесят, Вовчик. Еще раз включишь это дерьмо, руки оторву. Что хоть такое?
– Вайт хоррор, идеологически выдержанная группа, альбом «Прирожденный скинхэд», год девяносто девятый, – преданно излагает Вовчик. Шут гороховый. – Моя любимая песня «Железногорск-2000»! Иду с ножом в кармане, – начинает Вовчик исполнять на манер рэпа с соответствующими движениями рук. – С повязкой на руке, жиды поют по-русски с Кобзоном во главе...
– Геббельс, заткнись, будь другом. Даже идеологически выдержанное дерьмо все равно остается дерьмом. Мне что, в вас еще музыкальный вкус воспитывать? Лучше бы ромперов поставил. Или марш мертвых наци...
– Это не актуально.
– Зато концептуально, – огрызаюсь я.
– Еврейские словечки? Ха-ха. Скино-масоны? Как ты это называешь? Больные слова? Актуально, концептуально, номинальный, перфекционизм, адекватность, интерлюдия...
– И сейчас так называю. Так что, заткнись, Геббельс, пока какой-нибудь заговор с твоим участием не раскрыли. Совершенно случайно, конечно. А показания...
– А показания мы из него выбьем! – радостно провозглашают за моей спиной. И по плечу меня: хлоп! Ой-е, крепкая у Дениса рука. – Восемьдесят восемь, Холдо. Зиг хайль, наш любимый еврей! – это уже Вовчику.
Денис по прозвищу Казак отслужил два года во внутренних войсках, где лишился почти всех зубов. Воевал. Чечня, Ичкерия. В Грозный въезжали на бэ-тэ-эре, врубив «Rammstein» на полную громкость через внешние динамики... Люто ненавидит чеченцев и вообще всю кавказскую диаспору. Хотя, как ни странно, зубы ему выбили свои же сослуживцы. Человек бесстрашный и в драке незаменимый. Единственные, кого Денис боится – это стоматологи...
49 
