Глава восьмая

Юрий боялся, элементарно трусил. И не предполагал никогда, что способен на такое примитивное животное чувство. Это обескураживало и мешало думать. А подумать было над чем: вдруг Инга действительно беременна, и ребенок – его?

В этом случае Саша для него потеряна навсегда. С ее обостренным чувством порядочности она никогда не позволит ему вернуться, хотя Анюта – такой же его ребенок, как тот, еще не родившийся. Как меняются времена – каких-то пару лет назад он не знал, как избавиться от навязанной ему дочери. Наверное, он должен был пройти через всё это, чтобы понять, чего хочет от жизни, что ему по-настоящему дорого.

Чтобы отвлечься от мрачных дум и взять себя в руки, открыл научный журнал и попытался углубиться в статью, как раз соответствовавшую теме его диссертации. Ничего не получилось. Мысль ускользала, не желая сосредотачиваться на технических премудростях.

С досадой вспомнил, как легко, почти шутя, защитил кандидатскую. В то время он жил с Сашей и на душе было удивительно спокойно. Почему он не понял этого тогда? Или считал свой душевный покой само собой разумеющимся и никак не связывал его с постылой женой?

А сейчас душа растревоженно ныла, вынуждая хоть что-то предпринять. Но он вспоминал брошенный ему на прощанье презрительный Сашин взгляд, и оставался сидеть на месте, чувствуя свою беспомощность. Понимал, что не заслуживает ни прощения, ни счастья.

Поднял взгляд, и зеркало, висевшее напротив, отразило его усталое лицо и тревожный взгляд. Подумалось, что у отца были такие же обеспокоенные глаза, когда он от него уходил, и посочувствовал ему, как товарищу по несчастью.

Тот тоже, как и он, впервые обнаружил, что его жена нравится другим мужчинам. Они и в этом схожи друг с другом – совершенно уверены, что настолько неотразимы, что женщины никогда не смогут их забыть. А вот смогли.

Вспомнив про мать, неохотно решил исполнить сыновний долг и позвонил ей. Рабочий телефон никто не брал. Поняв, что она на кухне, поколебался, но позвонил на сотовый. В уши ударил сначала металлический шум, а уже потом послышался недовольный голос матери, не любящей, когда ее отвлекали от работы.

Сын толерантно поинтересовался, всё ли в порядке, узнал, что всё хорошо, даже чудненько и получил рикошетом тот же вопрос. Внезапно захотелось признаться, что у него всё плохо, что ему так муторно, что хочется напиться и обо всем забыть, но вместо этого бодро заверил:

– Отлично! А что еще у меня может быть?

Не вникая в нюансы его тусклого голоса, мать отрешенно попрощалась, и он вновь остался один. Сумрачно вздохнул. Вот так всегда с тех пор, как она занялась этим чертовым кафе и забросила и его и отца. Раньше она бы сразу поняла, что что-то не так, и хлопотала бы около него, как курица.

Он всё равно ничего бы ей не сказал, но было приятно сознавать, что он нужен и дорог. Теперь он как бездомный пес – каждый норовить его пнуть и выставить за порог.

Остро ощущая свою ненужность, лег на диван, закинул руки за голову и стал вспоминать, к кому из друзей можно было бы нырнуть, чтобы излить душу за парой бутылок пива.

Выяснилось, что ни к кому. Все были женаты и с детьми. Он тоже когда-то был женат, но не понимал, что это и есть счастье. Ощущал это как несвободу, навязанную извне.

Мысленно, только мысленно! – допустил худший вариант, и, к своему ужасу, понял: если Саша откажется выйти за него, или, что еще хуже, несмотря на все его предостережения и мольбы, сойдется с Павлом или с кем-нибудь еще, то жизнь потеряет для него всю свою еще так недавно ценимую прелесть.

Этот вариант был так кошмарен, что Юрий соскочил с дивана и решил немедленно поехать к ней. Пусть ругается, пусть даже стукнет его, всё лучше, чем сидеть и чувствовать, что медленно умирает.

  95