131 
Ашот слушал, широко раскрыв свой единственный глаз, и не знал, верить ему или нет.
— Чудак ты человек! — сказал его спаситель. — Да у нас в провинции профессия врача до сих пор считается одной из самых престижных. А комбинат-то когда строился? Тридцать лет назад. Кто у нас заведует кардиологическим отделением? Жена директора комбината. А кто заведует роддомом в больнице? Дочка директора комбината. А кто заведует общей хирургией? Зять директора комбината. А скоро внуки подрастут! Понял? Вот откуда и финансирование. Но и нам с тобой там работы хватит. Поправляйся скорей! Да вместе с тобой и поедем. Я ведь тут даром времени не терял. Заручился поддержкой министерства. Закупил кое-что из оборудования. Все аппараты для наркоза будут будь здоров, последних модификаций, лучшие в мире, какие есть. Хирурга пригласил заведовать отделением, парня из Красногорского госпиталя, — чего ему здесь ловить? Век квартиры в Москве не видать. А у нас — коттедж, за окошком бор сосновый, пятнадцать минут пешком — горнолыжная трасса с подъемником. Ну, московских театров, правда, нет, этого врать не буду. Но, если честно, друг, в тот вечер, что я тебя встретил, — главный врач хихикнул, — не поверишь, еле досидел в театре, такая пошлятина, такая муть! Надо было раньше уйти, да вставать не хотелось, от беготни по инстанциям ноги гудели!
— Заодно и меня вытащил! — улыбнулся Ашот.
— Так чтоб не зря были хлопоты, давай-ка, парень, прибивайся к нам. Я ведь о тебе здесь уже всю информацию собрал. На хрен тебе нужна та Америка? У нас-то не хуже! И дело есть как раз для тебя!
— Куда же я такой-то? — растерялся Ашот. — Мне еще минимум недели три лежать, а потом по стеночке ходить месяца два.
— А работать-то неужели не хочется? — спросил его главный врач. — Я как на дембель вышел в сорок пять лет, места себе не находил. Потом развернулся, поехал, нашел эту больницу в колонке объявлений по конкурсу, устроился вначале простым хирургом и понял — ну, слава Богу, вернулся. Значит, это мое!
— Знаешь, у меня однажды в Америке возникла похожая ситуация. Руки сработали автоматически, почти без участия головы. Когда опомнился, тоже была первая мысль — как соскучился по своему делу. Это мое. Ну, потом за «это мое» и побили.
— Опять побили? — удивился главный врач. — Что это тебя везде бьют?
— Да потому что не нужен, видимо, нигде никому! — сказал Ашот. — Вот и стараются наподдать, чтобы не лез, не мешал.
— Ну-ка расскажи! — попросил главный врач.
— Да что рассказывать, дело проще пареной репы было. Я ведь там, в Америке, кем только не был — и санитаром, и бальзамировщиком, чуть не парикмахером. Всем, кем угодно, только не врачом. Но однажды бес меня попутал…
Гость снова налил ему рюмочку, добавил себе и устроился поудобнее слушать.
— Больница там была огромная, как ангар. — Ашот выпил коньяк и заметил, отступая от темы: — Какой коньяк — красота! Все-таки как у нас хорошо устроено: после операции — рюмочку коньяку. Армянского! А не их дурацкое виски. Правда, не всегда удавалось выпить, расслабиться, но каждый день и не нужно. А иногда — в удовольствие, так пойдет, будто боги на Олимпе нектар опрокинут! Вот как сейчас. Ну так вот, — вернулся он к теме, — работали там, в той больнице, разные доктора. Были и такие, что вели занятия со студентами, будто из наших педучилищ. Посмотришь — мордочки у студентов везде одинаковые, — есть и дурашливые, есть и пытливые. Только там среди студентов медицинских колледжей больше парней, чем у нас, ну и, конечно, больше афро-американцев. И вот доктор один, будто из сериала «Скорая помощь», худощавый такой, и лицо, и прическа, и фигура, и фонендоскоп на халате болтается — все просто один в один, вел занятие. Надя, наша соотечественница из Петербурга, тут же была на подхвате. А уж я, санитар, вдалеке возился, каталки переставлял, чтобы удобнее было возить больных. И поступает на вертолете бабушка-мексиканка, без сознания почти. Тоже такая, как в фильмах показывают — смуглая, худая, морщинистая, только кактуса рядом не хватает. И как эта бабушка дышала, задыхаясь, раз в минуту — тоже слышал весь ангар. Тут же анализы ей сделали, студентов кругом собрали, стал наш доктор кумекать. Я сам не слышал, что он им объяснял, Надя потом рассказала, что он проводил дифференциальную диагностику между диабетической комой, бронхиальной астмой и отравлением какой-то местной наркотической гадостью, которую старые мексиканцы там еще, бывает, покуривают. Я себе телеги двигаю, вдруг гляжу — Надя бежит, тоненькая, светленькая, глаза большие. «Посмотри, — говорит, — там бабулька-мексиканка сейчас окочурится, уже и глаза закатила!»
131 
