Особенно,... 
96 
– Вы правы. Я… я не испытала наслаждения. Право, это… это было занимательно, но – не более того. Вряд ли мне захочется заняться этим снова. – Ложь… Опять ложь… Долго еще ей придется лгать?
– Да? – Ее бросило в дрожь от его хриплого шепота. Развернув ее к себе лицом, он дотронулся рукой до ее подбородка. – Я не верю тебе.
Когда он коснулся пальцем ее нижней губы, она в ужасе распахнула глаза.
– Вы не можете мне не верить! Это правда! Прошу вас, Себастьян, дайте мне спокойно жить своей жизнью, оставьте меня!
Теперь его указательный палец скользил по ее щеке. Она непроизвольно вздрогнула. Ее вдруг бросило в жар, хоть она и была далеко от камина. Ей надо было как можно скорее бежать, но, едва она сделала шаг назад, он обхватил ее за талию и притянул к себе.
– Пустите меня, – взмолилась она. – Про-шу вас!
– Мне в голову только что пришла одна занятная мысль, – шепнул он, и рука его скользнула к ее волосам, к шее. – Мне хочется убедиться в том, что мои ласки оставляют вас равнодушной.
Она тихо застонала, и тотчас губы его приникли к ее губам. Ей хотелось остаться холодной, делать вид, что она не испытывает ничего, кроме отвращения. Она не разжимала рта, не поднимала рук. Но, когда ей в конце концов удалось освободить рот, он стал осыпать поцелуями ее лицо и шею.
Она вонзила ногти себе в ладони, лишь бы удержаться и не обнять его. Но он прижимал ее к себе, и она чувствовала, как напрягся каждый мускул его тела. И она понимала, что больше не может совладать с любовным пылом, охватившем ее.
Он держал ее за подбородок и снова приник устами к ее устам, а палец его нежно ласкал уголки ее губ. Когда его вторая рука легла на ее грудь, она не смогла сдержать вздоха, и язык его тут же проник в ее рот.
И тут она поняла, что сопротивляться более не в силах. Она обвила его руками за шею и стала осыпать поцелуями. В порыве страсти она забыла обо всем, помнила лишь одно: это Себастьян, и он хочет ее, а она хочет его. Все остальное неважно.
Поцелуй длился бесконечно. Рот его был то нежен, то требователен, он словно учил ее, показывал, что объятия могут быть так же прекрасны, как совокупление. Ее нежная кожа была исколота его щетиной, но ей было все равно. От него пахло бренди и фруктами, и от этого восхитительного аромата у нее кружилась голова.
Когда рука его скользнула в вырез ее платья и коснулась ее груди, она не могла унять дрожь, и жалела лишь о том, что на них обоих столько ненужных одежд. Пальцы его нежно играли с ее сосками, и она стонала от наслаждения.
– Ангел мой, – шепнул он. – Ты моя, моя!
– Да, – шепнула она в ответ, целуя его в щеку, в подбородок, в шею.
– Сейчас не время и не место. Но в Лондоне ты придешь ко мне. – Он не спрашивал, а приказывал, и слова его вернули ее к действительности.
– Ты велел мне к тебе не приближаться. – Ей не удалось скрыть обиду.
– Я был глуп. – Он наклонился и приник к ее груди ртом.
– Я… я не могу быть твоей любовницей, – сказала она, собравшись с силами.
Он поднял голову, но рука его продолжала ласкать ее. Его многозначительный взгляд терзал ей сердце.
– Приди ко мне в Лондоне. Больше я ни о чем не прошу.
В Лондоне его ждет невеста, подумала Корделия.
– Я…
Она умолкла, услышав, как распахнулась дверь. Она густо покраснела и, оттолкнув его, принялась оправлять платье, не смея поднять глаза и посмотреть, кто вошел.
Ей достаточно было взглянуть на напряженное лицо Себастьяна. Наконец она обернулась и увидела в дверях разъяренную Гонорину.
– Я жду тебя наверху, Корделия, – заявила та тоном, не терпящим возражений.
– Я понимаю, что это выглядит ужасно, но прошу…
– Наверху. И немедленно, пока не вернулся твой отец.
Этих слов было достаточно, и Корделия, бросив на Себастьяна быстрый взгляд, кинулась прочь из комнаты.
Себастьян с болью смотрел ей вслед. Его не беспокоило ни то, что миссис Бердсли застала их, ни то, что их объяснение было прервано. С этим можно было разобраться и позже.
Он думал лишь о том, что получил ответ на вопрос, мучивший его с самого Йорка. Полной уверенности у него не было, но все же…
Миссис Бердсли плотно прикрыла дверь.
– Слава Богу, что Освальд все еще в саду, иначе он растерзал бы вас на месте.
Себастьян пытался успокоить свою возбужденную плоть. Понятно, почему Освальд задержался… Жаль, что у него самого не было времени привести себя в порядок.
– Настало время нам с вами поговорить начистоту, лорд Веверли, – продолжала она.
96 
