Особенно,... 
47 
Низкий голос Шеста сделался на тон выше, когда мэтр выложил новости.
– Что за люди?
– По всему видно, приезжие. Как говорится, гости нашего города, – ответил мэтр. – Поужинали. Из выпивки – только бочковое пиво.
– Ладно, задержи их, чтобы лыжи не намылили, – ответил Шест. – Мои парни подсосутся через полчаса.
Слегка взволнованный мэтр вернулся к столу и, сокрушенно покачав головой, сказал, что из вещей художника ничего не осталось. Лично всю подсобку перерыл – только негодное тряпье, заляпанное краской. Помнится, валялась папка с эскизами, но, видимо, выбросили, когда ремонт закончили. Или кто из халдеев домой унес. Такие несознательные граждане, диву даешься, лишь бы чего спереть. А не сопрут – спокойно спать не смогут. Напоследок мэтр сказал, что приятно было поговорить с образованными, просвещенными людьми, откланялся и ушел, приказав официанту принести гостям, засобиравшимся домой, хорошего кофе. За счет заведения, разумеется.
– Где у тебя стволы спрятаны? – спросил Радченко, придвинув кресло к Тихонову. – За городом?
– Точно. Завернуты в брезент и закопаны у лесополосы недалеко от трассы.
– Послезавтра я с истопником Гречко уезжаю на лиманы. Искать хижину художника. Тебя не беру. А то истопник, чего доброго, испугается до поноса. Оружие: обрез двустволки и пистолет – положишь в багажник моих «Жигулей». И вот еще список вещей, которые могут понадобиться. Тут страховочный трос, туристический топорик, фонарики и еще кое-что. Так, по мелочам. Плюс запас консервов на трое суток. Завтра побегаешь по магазинам, все это купишь. Сунешь в багажник вместе с оружием. Как только закруглишь все дела, уезжай из города. Ты мне больше не нужен.
– А если…
– Я же сказал: ты больше тут не нужен.
Официант поставил на стол чашечки с кофе, а когда Радченко спросил счет, ответил «сей момент» и как сквозь землю провалился. На улицу вышли только через час, в темноте позднего вечера стрекотали цикады, на небе высыпали крупные звезды, а яркая луна напоминала зенитный прожектор. Радченко тряхнул руку Тихонова, похлопал его по плечу. Повернулся на каблуках и зашагал в сторону вокзала, где-то там находился Самокатный тупик.
* * *
Дом, где проживала бывшая подружка художника Валька Узюмова, был обнесен низким штакетником, завалившемся на сторону. Вокруг одинокой лампочки на высоком фонарном столбе роилась мошкара, где-то совсем близко гремела цепью и тявкала собака. Показалось, за спиной чьи-то шаги, мелкие камушки потрескивают под башмаками. Он оглянулся, темный силуэт человеческой фигуры качнулся и пропал в зарослях чертополоха. Видно, пьяный. Что ж, сегодня ночь будет теплой, комаров уже нет, мужик неплохо отоспится в канаве.
Радченко открыл калитку и по едва заметной в темноте тропинке пошел на свет освещенной веранды. Собака затявкала ближе, еще ближе, где-то совсем рядом. Радченко остановился и, дождавшись, когда глаза привыкнут к темноте, разглядел крупную овчарку и собачью будку. Собака оскалилась, показав острые длинные клыки, рванулась вперед и заскулила. Цепь оказалась слишком короткой, чтобы псина перегрызла горло незваному гостю. Радченко уверенно дошагал до крыльца, поднялся по шатким ступенькам и постучал в застекленную раму веранды. Слышались звуки музыки, которая вдруг оборвалась.
Дверь распахнулась. Радченко увидел перед собой женщину в застиранном коротком халатике, губы ярко накрашены, всклокоченные волосы, а под правым глазом виднелся синяк.
– Тебе чего, мальчик? – спросила женщина, окинув незнакомца взглядом. Судя по виду, какой-то лох, который ищет неприятностей. – Мамку потерял?
– Мне нужна Валентина Узюмова. – Радченко уже догадался, что женщина, которую он ищет, стоит перед ним, и завел старую пластинку. – Я армейский друг Олега Петрушина. Приехал в гости без телеграммы. И узнал, что тут такие дела, такое несчастье…
Он вытащил из кармана смонтированную на компьютере фотографию, сунул под нос Узюмовой, но та не захотела смотреть.
– От меня чего надо?
– Думал, посидим, помянем человека. Вспомним все хорошее. Как водится.
– Уже без тебя помянули, умник. Как водится. Ты бы еще лет десять подождал и тогда приезжал.
Узюмова хотела захлопнуть дверь, но Радченко успел просунуть ногу в проем.
– Подожди минутку, – он заговорил быстрее, – может, у тебя какие вещи от Олега остались? Рисунки, записные книжки или еще что? Я бы взял. Ну, на память. У меня же ничего от него не сохранилось. Поищи. Я сегодня при деньгах, заплачу, сколько скажешь.
47 
