Глава двадцать первая

Николай в нетерпении расхаживал вокруг огня, а рассевшиеся неподалеку бомжеватые личности метали на него подозрительные взгляды. Его подопечные опаздывали.

– Эй, братишка, отойди, не маячь!

Николай отошел, а к огню устремилась брачная процессия. Защелкали фотоаппараты, на пыльные плиты легли букеты роз – и процессия устремилась обратно, к машинам, а букеты, даже не дожидаясь, пока свадьба отойдет подальше, тут же прибрали бомжеватые личности. Те самые, которые до этого подозрительно поглядывали на лидера сатанистов. Умей личности читать мысли, они бы глядели на Николая с куда большим подозрением. Зато он был одним из немногих в городе, кто испытывал при виде бомжей положительные эмоции. Во всех тайных инструкциях именно бомжи рассматривались как удобный материал для коллективного ритуала. Конечно, есть мясо бомжа Николай не стал бы: он для этого слишком брезглив. Но человек в засаленном тряпье – тоже человек. И его кровь, и его смерть – человеческие…

Николай остановился и посмотрел на огонь. Хорошее, мертвое пламя. И аура у этого места – хороша. Тяжелая, черная…

– Привет! – сказал запыхавшийся Славик.– А где Кошатник?

Но Кошатник уже тащился к ним. Николай подозревал, что коротышка отсиживался где-нибудь в тени, наблюдал. Может, чуял что-то?

Николай еще не решил, будет ли от него избавляться. Теперь, после принесения в жертву сразу троих подопечных, в Круге Николая осталось всего пятеро. Он сам, Славик, Кошатник, Джейна и Светка. Правда, в потенциале оставался Юра. Но пока только в потенциале. К нему еще надо присматриваться. Материал превосходный, но сырой. Торопиться не следует.

– Слышь, Колька, а где остальные? – вполголоса спросил Кошатник.

– Затихарились,– буркнул Николай.– Я велел.

– А-а-а… А то я к Велику в этот его… колледж ходил. Говорят, заболел, а дома….

– Ты, мудило, лучше бы сам затихарился! – зло прошипел лидер.– Возьмут тебя за жопу!

Бомжи с интересом прислушивались.

– Пошли отсюда,– буркнул Николай, и сатанисты двинулись в сторону Инженерного замка.

Расположились на скамеечке у памятника Императору. Николай и Кошатник закурили. Слава кинул в рот жвачку. Некоторое время молчали. Встреча не радовала. Кошатник нервно вертел головой.

– Скоро шестая пятница,– уронил Николай.– Надо мессу провести.

– А где? – спросил Слава.

– Может, на кладбище? – оживился Кошатник.– Слышите, у меня идея: давайте там церквуху рванем! Во классно будет!

– Чем? – Николай пренебрежительно глянул на подопечного.– Хлопушками?

Он не любил, когда подобные идеи исходят не от него. Кроме того, Дефер строжайше запретил террористические акции. И он прав: с такими, как придурок Кошатник, на терактах точно вляпаешься. Хотя дело, конечно, Сатане угодное. Меньше народу – больше кислороду. А списать можно на каких-нибудь черных…

– Дурак, что ли? – не сдавался Кошатник.– Какими хлопушками? Я, бля, на Сенной мужика знаю – из черных следопытов, он классную взрывчатку продает. Сушеную.

– Говно тебе сушеное толкнут, а не взрывчатку! – отрезал лидер.– Сапер хренов. Ты по химии сколько в школе имел?

Кошатник скромно промолчал.

– Короче,– сказал Николай,– мессу проведем на кладбище. Смоленском. И по простому ритуалу…

– По простому? – Кошатник скривился.– Без баб?

—…С нами будет новичок,– не обратив на него внимания, продолжал Николай.– Проведем втроем. Вы будете служками, новичок – четвертый. И смотри, Кошатник, без задвигов! Если не можешь, я вместо тебя другого возьму. Новичок нам нужен, так, Славик?

– Угу. Парень крутой.

– Поглядим,– буркнул Кошатник.

– Глядеть буду я! – зло отрезал Николай.– А ты – выполнять. Не нравится – свободен!

– Это еще поглядим, кто свободен,– отвернувшись, пробубнил себе под нос Кошатник.

– Что-то сказал? – осведомился Николай.

– Ничего.

Кошатник все же его побаивался. И не зря.

– Следующая встреча – в четверг. В восемь вечера. Здесь. Кошатник – на тебе свечки и живность. Славик – все остальное, кроме железа. Все. Разбежались.

Три сатаниста дружно встали и двинулись в разные стороны. Кошатник все время оглядывался. Напрасно. Как раз за ним-то никто не следил.

Глава двадцать вторая

Звонок застал Онищенко в дверях.

– Да! – гаркнул он в трубку.

– Павел Ефимович, это Караскина,– зачастил дребезжащий голосок.

  34