Особенно,... 
70 
Когда Джессика позволяла себе вспоминать, ее мучило чувство стыда за собственное непристойное поведение. Ведь ей даже в голову не пришло, что можно протестовать против поцелуев Мэттью. Вдвоем они пережили большую опасность, могли умереть. В таких случаях жизнь и все, что она несет с собой, кажется более драгоценным. Потому и любовь вспыхнула сильнее чем прежде.
Любовь. До сих пор Джессика не произносила этого слова даже мысленно, но в сердце своем с самого начала знала, что происходит. Девушка любила Мэттью Ситона с того самого дня, когда увидела впервые. Но это не извиняло того, что они себе позволили.
Мэттью принадлежал другой. Ее, Джессику, капитан лишь страстно желал, не скрывая этого ни от себя, ни от нее. Будь она настоящей леди, то сумела бы обуздать вожделение. Деликатная, невинная натура заставила бы ее лишиться чувств при первом же прикосновении губ к обнаженной груди, и уж тем более когда руки графа двинулись вверх по бедрам.
Настоящую леди все это ужаснуло бы и шокировало… По саду пронесся ветерок, всколыхнув ветви деревьев, качнув цветущие розовые кусты. Джессика ощутила внезапный озноб и горько усмехнулась, думая: что мать, что дочь! В те минуты, когда Мэттью набросился на нее с безумными, бесстыдными ласками, она чувствовала только ответное желание.
Но Джессика ни о чем не жалела! В ту ночь он был совсем иным, чопорный лорд Стрикланд, одновременно и нежный, и яростно требовательный. Мэттью явно боялся потерять ее. В те мичуты легко было поверить, что она ему небезразлична, но почему же тогда граф ничего не сказал, почему не признался, что начал чувствовать к ней нечто большее, чем страсть?
Его молчание означало, что капитан по-прежнему намерен связать свою жизнь с леди Каролиной.
Как только приходила эта горькая мысль, Джессика вспоминала слова, сказанные Мэттью во время вальса: «Джереми — человек благородный. Кроме того, он богат и влиятелен. Если попросит вашей руки, стоит соглашаться не раздумывая». Сердце щемило при мысли, что граф готов без протеста отдать ее другому.
Что до герцога Милтона, тот выждал приличествующие две недели и явился в Белмор с визитом. Джереми попросил папу Реджи включить его в число претендентов на руку Джессики, потом с галантностью, в розарии, сделал ей предложение.
Она ответила уклончиво, умоляя не. требовать решения сразу, ссылаясь на то, что еще не до конца прошел шок от ужасного пожара в Бенэмвуде. На просьбу дать ей немного времени герцог ответил пылкими заверениями, рассыпался в похвалах ее красоте и бесстрашию, ее манерам и необычному, интригующему кругу интересов. Джереми заявил, что горит желанием поскорее сделать ее герцогиней, что во всем свете нет никого, кто был бы более достоин имени Милтонов. Слово «любовь» не присутствовало в его речах, но пылкость, нежность и восхищение говорили сами за себя. Становилось ясно, что отказ нанесет ему жестокий удар.
Несколько странным казалось Джессике поведение папы Реджи. Если вспомнить, что в Лондоне он и графиня Бейнб-ридж только и говорили что о возможном союзе с герцогом, теперь маркиз вдруг стал необычно сдержан на этот счет. К тому же на другое утро после визита Реджинальд Ситон не спустился к завтраку. Его приковал к постели очередной приступ подагры, и Джессика забыла обо всем, кроме состояния здоровья своего благодетеля. Несколько оправившись, маркиз заговорил наконец о предложении герцога. Он подробно разобрал положительные стороны такого союза, подчеркнув, как важны будут для Джессики богатство и влияние мужа. Девушка в ответ улыбалась и кивала, внутренне борясь с тоской.
Сейчас, срывая с ближайшего куста едва распустившийся бутон розы, она спросила себя, как долго маркиз согласится ждать, прежде чем вынудит ее принять предложение герцога.
— Что видно?
Дэнни Фокс отмахнулся, сосредоточенно разглядывая сестру через решетку ограды. Когда Конни потеребил его за рукав, он повернулся с ухмылкой на лице.
— Видно сестричку.
— Ага! Говорил я тебе, что она вечно тут бродит.
— И ты был прав, Конни-бой. Что мне интересно — так это почему девчонка так шустро сбежала из Лондона.
Впрочем, удивляться было нечему. Сестричка, разумеется, осталась бы в столице, швыряя направо и налево золотишко маркиза (как сделал бы сам Дэнни), если бы некстати не случился тот чертов пожар. До сих пор в городе ходили леденящие кровь рассказы об ужасной ночи в Бенэмвуде, о гибели в огне двух слуг графа Пиксринга и о сгоревшем дотла особняке, где сокровищ было видимо-невидимо. Не меньше судачили о безрассудной смелости Джессики Фокс.
70 
