88 
Но он, казалось, только нехотя уступал ей. Она выдернула из панталон полы его рубашки и торопливо расстегнула пуговицы на ней, отчаянно нуждаясь в том, чтобы касаться его, пробиться через его ужасное спокойствие. Он не помогал ей, но и не сопротивлялся, когда она стянула с него рубашку и прижалась губами к его голой груди в том месте, где стучало сердце.
Она чувствовала солоноватый вкус его кожи, подрагивание мышц при любом касании. Корд тяжело дышал, его широкая грудь поднималась и опускалась.
Но она не смогла пробиться к нему.
Ее платье застегивалось спереди на четыре маленькие пуговки. Она быстро расстегнула их, взяла его руку, просунула под свою нижнюю рубашку и положила себе на грудь. Корд застонал.
– Виктория, это ничего не изменит…
Она поцелуем заставила его замолчать, напуганная еще больше, чем раньше. Она взяла его за руку, подвела к кровати и сумела усадить на край. Он казался слишком усталым, слишком обессилевшим, чтобы протестовать, когда она опустилась перед ним на колени и сняла с него туфли, а потом расстегнула панталоны. Она мгновенно освободила мужа от остатков одежды и сняла с себя все.
Но он по-прежнему не тянулся к ней.
О Боже, он всегда был таким страстным, таким необузданным в любви. Происходит что-то ужасное. Она покрывала его поцелуями в надежде, что он почувствует ее любовь, что она как-то утишит боль, которую причинила ему.
Почувствовав его руки на своей груди, выдавшие его желание, она готова была зарыдать. Его губы последовали за руками, он припал губами к ее груди, и это наполнило ее теплом и все затмевающим чувством любви.
Тори выгнула спину, чтобы ему было удобнее. Но он не делал дальнейших движений, чтобы овладеть ею. Слезы текли по ее щекам, жгли глаза. Она снова усадила его на кровать и опустилась рядом, целуя его снова и снова, стремясь показать, как сильно любит его.
Тори задохнулась, почувствовав, как его большие руки обхватывают ее за талию. Он поднял ее и посадил на себя.
– Мне так жаль, – повторяла она. – Простите меня.
Он шепнул ее имя, и в звуках его голоса было столько печали, что это встревожило еще больше. Высвободив руки, она вынула шпильки из прически, и волны волос упали на ее голые плечи. Корд поднял руку и провел по ним, ровно распределив по плечам.
– Мне всегда нравились ваши волосы, – произнес он, и в его голосе ей послышалась ловушка.
Приподняв Тори, он с облегчением начал входить в нее, медленно опуская, пока не заполнил полностью. Он соединился с ней, стал частью ее, и не важно, что случилось, она знает, так будет всегда. Когда она наклонилась, чтобы поцеловать его, ее волосы упали вперед, укрыв их обоих шелковым покрывалом. Она любила его. Она хотела дать ему наслаждение, которое он всегда давал ей. Она сделала движение вверх, затем – медленно – вниз, стараясь найти ритм, доставить ему наслаждение. Она чувствовала, как напрягались мышцы его тела, чувствовала его мощь каждый раз, когда совершала движение.
Наслаждение становилось все более острым. Тепло затопляло ее, смешиваясь со страхом потерять любимого. Корд крепко сжал ее бедра, теперь он входил в нее мощными ударами, волны наслаждения прокатывались по ней, доходили до кончиков рук и ног – и вскоре Тори добралась до самой вершины.
Через несколько мгновений Корд последовал за ней. Вялая и удовлетворенная, она опустилась на его грудь, молясь в душе, чтобы он наконец простил ее.
На какой-то момент она, должно быть, заснула. Когда же очнулась, Корд стоял у кровати, почти полностью одетый. Он застегнул пуговицы на рукавах и надевал куртку поверх жилета.
– В этом не было необходимости, Виктория, – холодно сказал он, снова такой же ужасающе спокойный, как раньше. – Но я признаю, что прелюдия к расставанию вышла приятной.
Страх вернулся, ей стало нечем дышать.
– О чем вы говорите?
– Я говорю о конце этого притворства с женитьбой. Бумаги для начала процедуры о признании брака недействительным уже готовятся. Если все пойдет как надо, через несколько месяцев мы оба будем свободны.
– Вы… вы намерены расторгнуть наш брак?
– Вы должны радоваться, милая. Получив свободу, вы сможете заполучить вашего мистера Фокса.
Она сглотнула, стараясь хоть что-нибудь понять, борясь с подступившими горячими слезами.
– Мне не нужен Джулиан. И никогда не был нужен. Я говорила вам, мы только друзья.
Корд оправил куртку.
– Я желаю вам всего наилучшего, моя дорогая, искренне желаю, – отвернувшись от нее, он пошел к двери.
88 
