Особенно,... 
115 
«Вино лилось рекой, сосед поил соседа…» — как когда-то писал присутствовавший тут же С.В. Михалков.
В связи с небывалым в Стране Советов потрясающе революционным свершением — изгнанием госпожи цензуры из всех видов искусства — деятели советского хохота были сильно растеряны и от этого пили вмертвую. Осторожные и малопьющие иностранцы старались не отставать — халява, плиз!
Мика, который уже месяц страдал от болей в позвоночнике и желудке, а его вечернее состояние облегчала только рвота, не пил и сидел на строжайшей Альфредовой диете — кашки, протертые супы, слабый чай под названием «писи бабушки Хеси».
Поэтому, находясь в состоянии постоянно вынужденной трезвости, Мика моментально выделил из всей алкогольно-братающейся компахи человек в полтораста из двадцати стран мира одного толстенького непьющего человека примерно Микиного возраста…
Этот толстенький перехватил Микин взгляд, приветливо улыбнулся и тут же подошел к Мике и Альфреду. Альфреда он, естественно, не увидел, а Мике протянул руку и уверенно сказал:
— Вы — МИКА, да? Мне вас показали еще вчера, на торжественном открытии, но мы сидели в разных концах зала и… Ради Бога, простите! Я — литератор Леонхард Тауб из Мюнхена. У меня есть пара ваших сборников, изданных у нас в Германии, в «Ойленшпигель ферлаг», и еще один, напечатанный в Цюрихе… Или я что-то путаю?
— Нет-нет, все правильно. Меня действительно когда-то издавали в Швейцарии. «Герхард-Шталлинг ферлаг». Но это было так давно…
— Я покупал ваши книжки лет восемь тому назад.
— Примерно тогда они и были изданы… Послушайте, вы так здорово треплетесь по-русски! Откуда такое знание нашего могучего?
— Как говорят немцы, «ланге гешихте». Длинная история. Как-нибудь потом, за рюмкой. Хорошо?
— Мне показалось, что вы не пьете…
— Сердце барахлит. Но это временно. Вы, я вижу, тоже не употребляете?
— Тоже временно. Желудок.
Тауб рассмеялся:
— Хорошенькая компашка! Кстати, вы можете называть меня просто Лева.
— В таком случае я — Миша.
— Я так и думал! — обрадовался толстенький Лева Тауб. — МИКА… Михаил… Миша! А фамилия ваша — Поляков, да?
— Точно, — подтвердил Мика.
— Слушайте, Миша! Неужели вам не хочется выпить хотя бы рюмочку коньяку?! Ну не помрем же мы от этого! — сказал Тауб.
— Мечтаю! — ответил Мика и почувствовал, как Альфред негодующе ущипнул его за ногу.
***
В гостиницу «Россия», где размещались все участники этого международного бесцензурного форума здорового смеха и едкой иронии, Мика Поляков, Лева Тауб и невидимый Альфред вернулись за полночь.
Пьяненькие Мика и Лева были безумно довольны друг другом. Альфред пребывал в состоянии беззвучной ярости…
Лева завтра рано утром вылетал в Прагу — проведать родных, он был родом из Праги и оттуда же много-много лет назад ушел пешком в Мюнхен, как только услышал лязг гусеничных траков советских танков на старинной каменной брусчатке пражских улиц…
Художник Поляков и литератор Леонхард Тауб распрощались, договорившись о том, что следующую книжку Тауба будет непременно иллюстрировать только МИКА! Он же сочинит для нее и обложку. А как только Лева-Леонхард вернется из Праги в Мюнхен, так сразу же оформит для Мики официальный вызов в Германию месяца на три. Он снимет ему недорогую квартирку, где Мика сможет спокойно жить и работать. Лева даже подсчитал, что аванса, полученного Микой за работу, хватит и на квартиру, и на безбедное существование.
… В номере Альфред устроил дикую склоку!
Он вопил, что Мика своими руками сводит на нет все его усилия! На кой черт нужна щадящая диета, если после жидкой кашки, которую Альфред контрабандно умудряется варить для Мики в гостиничном номере, он будет напиваться коньяком и закусывать черт знает чем!..
Мике было и в самом деле нехорошо…
Прошел тот симпатичный нервный всплеск от встречи с обаятельным Левой Таубом — старым чешским евреем, живущим в Мюнхене, пишущим по-немецки и свободно болтающим на шести языках, будто все они для него родные…
Сейчас, скорчившись в кресле от боли, Мика понимал всю правоту Альфреда. Мутило, и безотчетный страх вползал в часто бьющееся сердце. Две таблетки анальгина не возымели ни малейшего действия.
Мика с трудом встал из кресла и, шатаясь от слабости и боли, пошел в туалет. Там его бурно вырвало чем-то коричневым. Он совсем перепугался и позвал Альфреда. Такой рвоты у него еще не было.
115 
