Особенно,... 
26 
«Что это? Где я? – подумал он вдруг с нахлынувшим ужасом. Что со мной?»
А тело его продолжало поворачиваться, руки тянули что-то снизу, тянули так, что трещали мускулы. Ладони его ощущали нечто твердое, влажное, шершавое… Горячая жидкость залила правый глаз Андрея, и он перестал им видеть. Но левым разглядел в метре от себя жутко перекошенное грязное лицо с всклокоченными волосами. Низ этого лица был скрыт за куском деревянного забора. И забор этот начал подниматься вверх… Да, именно так, это не лицо опускалось, прячась, а пополз вверх именно этот кусок сколоченных вместе досок. В какой-то миг злоба в красных вытаращенных глазах прячущегося превратилась в ужас. Тело Андрея качнулось назад, вырвав вверх то, что тянули руки,– топор на длинной рукояти. Искривленное лезвие было красным, словно его окунули в алую масляную краску. Миг – руки Андрея ощутили болезненный толчок – и верхняя часть головы человека за щитом (то, что это щит, Ласковин понял намного позже), снесенная ударом, взлетела вверх…
И это было последнее, что он увидел. Левый глаз Андрея тоже ослеп, а еще через мгновение зрение вернулось…
…и он вновь оказался в спортивном зале, застывший, с соединенными в замок руками. Противника перед ним не было. Носа он тоже не чувствовал: нечто вроде бесформенного болевого сгустка. И еще: в зале было очень тихо.
Андрей расцепил руки (это оказалось непросто: пальцы словно окаменели) и сделал шаг вперед. Нога его задела что-то мягкое…
Его противник лежал на полу, и волосы на его голове, справа, были в крови.
К Ласковину подскочил судья, схватил его за руку, но рядом тут же возник Зимородинский, грубо оттолкнул судью и повел Андрея в угол, к сложенным стопкой матам. Ласковин оглянулся и увидел кучу учеников, столпившихся вокруг упавшего, и Большого Сэнсэя – в центре. Еще Андрей слышал шум, невнятный, словно уши его были забиты ватой.
О том, что произошло в зале, вернее, о том, что он сделал, Ласковин узнал позже, когда немного пришел в себя.
…Удар противника отбросил Андрея в сторону. Все, кто хоть что-то понимал в единоборстве, ждали, что он упадет. Даже судья, за миг до этого вы-
крикнувший второе «вазари» Ласковина, замешкался… Андрей ударил снизу, сдвоенными руками, всем телом и всей силой так, словно не он пропустил только что мощный уро-маваши. Удар Ласковина пришелся в правую сторону головы наклонившегося противника и буквально подбросил того вверх.
Это был чистый нокаут. И не просто нокаут. Бедняга только через полчаса пришел в себя, причем совершенно забыл о бое, в котором пострадал. Зимородинский сказал: «Повезло нам!» – имея в виду себя и Большого Сэнсэя. А также противника Андрея. Придись удар в висок, парень вполне мог бы отправиться на тот свет, а так отделался небольшим сотрясением мозга. То есть пострадал меньше Ласковина, который получил первый свой перелом носа.
Вот после этого происшествия и изменились отношения Андрея Ласковина и его сэнсэя Вячеслава Михайловича Зимородинского. Круто изменились. Настолько, что из перспективного парня Ласковин стал Учеником.
Тем же вечером Зимородинский привел его к себе, и между чашками холодного травяного чая Андрей рассказал о своем жутком видении.
– Карма,– сказал тогда сэнсэй.– Пока забудь, потом, попозже, попробуем разобраться.
Андрей честно постарался забыть, но спустя полгода эта самая «карма» вновь напомнила о себе. К этому времени Ласковину исполнилось семнадцать, и он получил следующий кю. Впрочем, перед тем как вручить оранжевый пояс, Большой Сэнсэй основательно распек Андрея (перед строем) за «контакт». Но это была воспитательная мера. Большой Сэнсэй, как узнал Андрей от Зимородинского, сразу же после памятного боя пожелал забрать Ласковина в свою «продвинутую» группу. Но Слава не отдал: я сам воспитываю своих учеников!
Кстати сказать, сломанный нос Андрея под действием алтайских травок и точечного массажа, проводимого лично Зимородинским, зажил с поразительной быстротой, практически не испортив внешности. Зато зрелище разрубленного топором, взлетающего вверх черепа оставило глубокий след в сознании Андрея. И когда спустя полгода запах крови и гари второй раз ударил в ноздри Андрея и еще одного его противника унесли с татами с тяжелой травмой, Ласковин понял, что дело еще серьезней, чем казалось. Понял это и Зимородинский. Слава прекратил тренировки, отправил жену с трехмесячным ребенком на юг, к своей матери, а сам вместе с Андреем поселился на маленьком островке у Карельского перешейка. И сделал все, что мог, чтобы «вытащить» того, второго, из глубины ласковинского подсознания. Андрей, который с недавнего времени начал относиться к «мистике» вполне серьезно, старательно выполнял все предписания Славы… Но у них ничего не вышло.
26 
