Особенно,... 
110 
В руке Господа.
– Пойдем,– произнес иеромонах, и они вернулись в спальню.
Теперь внимание отца Егория обратилось к дальнему, самому темному углу комнаты, отгороженному фанерной ширмой. Здесь размещалось то, что, как представлял Игорь Саввич, было языческим алтарем.
– Раздерни шторы! – распорядился отец Егорий.– Да форточку открой!
– Замерзнет! – Ласковин кивнул на лежащую на ковре.
– Открывай! – рыкнул Потмаков. И Андрей повиновался.
Хм, это действительно был алтарь. Очень простенький – деревянная тумба, сделанная вручную не очень умелым столяром. На ее крышке – две каменные чаши с жидкостями, стеклянный флакон с солью, еще одна чаша, бронзовая, с золой на дне, и грубо вырезанная из дерева женская фигура. Золотая цепочка обвивала ее спиралью от шеи до ног, которые резчик лишь обозначил вертикальной бороздкой. Ни один из этих предметов не таил в себе активного зла. Язычество – да, но для отца Егория язычество было скорее невежеством, чем происками сатаны. Вроде веры в приметы.
Игорь Саввич открыл дверцу тумбы-алтаря.
О! Чего только не было внутри! Флаконы, шкатулки, баночки с мазями, связки свечей, ножи, крючки, иглы, пучки засушенных трав, даже полиэтиленовый мешочек с ладаном. Отдельно, закрепленные на самой дверце тумбы, хранились лучинки-палочки. Некоторые покрыты цветными составами. Отец Егорий взял наугад одну, понюхал: можжевельник. Игорь Саввич подавил в себе желание собрать все это в мешок, вынести на улицу и сжечь. Подавил, потому что то было человеческое побуждение, а не внушенное свыше.
– Взгляни, как там этот,– вспомнив про черный кинжал, сказал он.
Сразу сообразив, о чем говорит иеромонах, Ласковин отправился на кухню и, вернувшись, сообщил:
– Лежит.
– Все такой же?
– Угу.
Отец Егорий кивнул, словно иного не ожидал. Взял бронзовую чашу, повертел в руках.
– Здесь должен гореть огонь,– сказал Андрей у него за спиной.
– Понятное дело,– пробормотал Игорь Саввич и вспомнил о лампадке в соседней комнате. Там – горит, а здесь – погасло. Знак?
Что бы ни таил в себе «инвентарь» ворожеи, им можно заняться позже. В первую очередь надо помочь той, кому он принадлежит.
Отец Егорий не испытывал жалости к Антонине. Зло, которое свершилось над ней, было вызвано ею же. К тому же ворожея вовлекла в безобразие и опекаемую отцом Егорием душу. Иеромонах посмотрел на Андрея, вертевшего в руках большую чашу из красной меди.
– Я грехов твоих не отпустил! – холодно произнес он.
Ласковин едва не выронил чашу из рук. Лицо его стало еще бледней.
– Выйди,– приказал Игорь Саввич.– Сядь там и жди, пока не позову.
Присев рядом с лежащей Антониной, отец Егорий скинул с нее одеяло, подсунул руки под бедра и лопатки женщины и, крякнув, поднялся.
– Андрей! Дверь мне открой и свет в ванной зажги! – крикнул он.
Осторожно опустив женщину в ванну (тяжеленькая, однако!), отец Егорий включил теплую воду и начал осторожно обмывать ее.
– Выйди вон и дверь закрой! – сердито сказал он застывшему в дверях Ласковину.
Антонина постанывала, не открывая глаз. Время от времени она в беспамятстве проборматывала ведьмовские слова, но иеромонах обращал на это мало внимания. Они задевали его не более, чем прикосновения к обнаженному женскому телу. Монаху, разумеется, не положено прикасаться к женщине, но отец Егорий был выше вожделения. Плотские страсти сгорали в нем без остатка. Да и полученный в домонашеской жизни медицинский опыт помогал при необходимости отключаться от лишних эмоций. Игорь Саввич сдвинул Антонину пониже и подложил под ее затылок сложенное полотенце – для мягкости. Пред ним было человеческое существо, нуждавшееся в духовной и физической помощи. Сначала – в физической.
Осмотрев Антонину, Игорь Саввич убедился, что серьезного вмешательства не требуется. Кровотечение полностью прекратилось, налагать швы не требовалось и патологии внутренних органов, при внешнем обследовании, не обнаруживалось. Налицо был шок, психологический и от кровопотери.
– Андрей,– крикнул он.– Поставь чайник и поищи у нее мед.
– Сделаем,– отозвался Ласковин.– И поесть?
– Нет!
– Как она? – пытаясь скрыть волнение, спросил Андрей.
Отец Егорий не ответил.
Антонина пришла в себя сразу же, как только Игорь Саввич поднял ее с ковра. Она не открыла глаз (защита). Сначала следовало собраться с мыслями, восстановить хотя бы часть силы. Если у нее остались какие-то силы, кроме знаний. Ее поймали! Воспользовались мгновением слабости и разрушили то, что хранилось как заклад, как высшая жертва, залог ее связи с Матушкой. Она осталась одна в руках уничтоживших ее. Матушка предупреждала!
110 
