Особенно,... 
79 
Арундейл… Стоило произнести вслух это милое имя, как на душе у Кэтрин стало спокойнее. Если бы только можно было оказаться там прямо сейчас, подальше от Доминика.
— Знаешь, я хочу открыть у себя такую же школу, — признался Гил. — Я бы вполне нашел время для занятий с детьми, Мыс твоим отцом много раз говорили об этом, но, когда его не стало, я решил, что это были лишь разговоры.
— Чудесная мысль, дядя, — воскликнула Кэтрин. — Тебе, конечно, придется потрудиться, найти хороших учителей, уговорить родителей, а это, заверяю тебя, самая трудная задача, но, поверь, результат стоит всех хлопот.
— Мне понадобится твоя помощь.
— Помогу с удовольствием. Мы можем найти учителей прямо здесь, в Лондоне.
Гил улыбнулся.
— Не думаю, что это благородное дело надолго отвлечет нас от поисков подходящей партии для тебя. Мы сыграем свадьбу не дольше, чем через месяц.
Доминик мерил шагами комнату в своем лондонском доме на Ганновер-сквер. Доминик терпеть не мог этот дом, этот кабинет. Он вообще ненавидел все то, что любил отец. А эта комната нравилась старику маркизу больше других. И сейчас в ней, казалось, витал дух усопшего маркиза. Отец с ухмылкой смотрел на Доминика с огромного портрета над черной мраморной каминной полкой.
Прошлой ночью, вернувшись с бала, Доминик пришел сюда, уселся в кресло перед камином и уставился на портрет отца. Доминик надеялся, что эта самодовольная ухмылка, этот презрительный взгляд укрепят его волю, ожесточат сердце.
В этот предрассветный час, когда заветный графин с палинкой, приберегаемой на особый случай, уже опустел, Доминик вспоминал отца, думал о матери, о ее неудавшейся жизни, о том, как жила она, лишенная горячо любимого сына, отнятого жестоким отцом, о ее горьких слезах.
Доминик вспоминал свою безрадостную жизнь в Йоркшире, свою спальню, где проводил он ночи без сна, молча переживая жестокую травлю, незаслуженные наказания учителей. Он помнил, как сильно хотел убежать и не смел, потому что знал, что этим принесет еще больше огорчений матери, Доминик вспоминал о двух месяцах в году, которые ему позволено было проводить с матерью. Как он тогда был счастлив!
Доминик заставлял себя вспоминать, чтобы не думать о Кэтрин, и пил палинку. Увы, после пары часов забытья, когда он уснул в кресле, после ванны и бритья ему стало ясно, что ничего, кроме головной боли, ночные бдения не принесли.
— Он пришел, ваша честь, — доложил слуга. — Пригласить?
— Зови.
В кабинет вошел Мальком. На посетителе был дурно сшитый коричневый фрак. Харвей Мальком нервно теребил шейный платок.
— Вы посылали за мной, ваша честь? — спросил он, вытянувшись перед Грэвенвольдом.
— Да. Я хотел сообщить тебе, чтобы ты отозвал своих никчемных сыщиков. Я нашел ее.
Белесые брови Малькома поползли вверх.
— Здесь?
— Да, она была у нас под носом. Похоже, надо было искать даму среди более знатных особ. Наша леди — графиня.
— Графиня! — выдохнул Мальком.
— Кэтрин Баррингтон, если быть точным — графиня Арундейл. Я хочу знать о ней все, вплоть до того, какой водой она умывается.
— Ну теперь, когда мы знаем, кто она такая, сделать это будет не так уж трудно.
— Надеюсь, вы понимаете, Мальком, что все надо держать в секрете.
— Можете не беспокоиться, милорд. Ваш отец полностью мне доверял. Я вас не подведу.
— Отлично. Надеюсь получить от вас первые сведения не позднее, чем через три дня.
— Этого более чем достаточно.
Едва Мальком ушел, Доминик снова сел в кресло и стал смотреть на портрет.
— Я не дам тебе победить, — сказал он с тихой угрозой. — И пусть Кэтрин выходит замуж за кого-нибудь другого.
Это так, но он должен был узнать о ней правду, чтобы успокоиться и забыть. Как только с этим будет покончено, жизнь вернется в прежнюю колею.
Доминик взглянул на портрет и улыбнулся.
— Сегодня вечером мы приглашены к Соммерсетам, — объявил Эдмунд. — Литчфилд непременно будет там. Они с герцогом близкие друзья.
— Отлично, — откликнулась Кэтрин. — Мне уже так надоел Лондон! И все эти приемы!
Эдмунд состроил недовольную гримасу, но герцог улыбнулся.
— Рад слышать это. Я получил приглашение в Ривенрок, загородный дом Мэйфилдов, на неделю. От города недалеко, зато воздух свежий. Бедняга Эдди скоро сойдет с ума от того, что ему разрешают гулять только в парке за ручку.
— На неделю? — переспросила Кэтрин. — Я надеялась закончить наше… э… дело и вернуться в Арундейл.
79 
