48 
Сайдаев кинулся вперед, замахнулся, ударил Бирюкова по затылку. Тот медленно осел, зацепился пальцами за капот, удержался, повис на машине. Но получил новый удар по затылку. Боком повалился на землю, выкинув вперед руки. Застонал, перевернулся на спину.
Архипов понял, что в его распоряжении считанные секунды. Робкая надежда, поселившаяся в сердце, разбилась. Он готов был завыть от безысходности и бессилия. Кончили с Бирюковым, сейчас примутся за него. Времени, чтобы подняться на ноги, не осталось. Он, изо всех сил перебирая занемевшими руками и ногами, передвигаясь какими-то странными скачками, миновал освещенное пространство между двумя автомобилями, наткнулся на запертые ржавые ворота, прополз еще пару метров. И забился в узкое пространство между гаражами, похожее на глубокую нору. Здесь было полно мусора, впотьмах Архипов напоролся ладонью на острый бутылочный осколок, но даже не поморщился от боли. Через секунду он уперся лбом в стенку. Тяжело дыша сел, прижав к животу колени.
Сайдаев перевернул Бирюкова на бок, обшарил одежду. Вытащил пистолет из-под ремня. Бирюков застонал. Сайдаев, развернувшись, дважды съездил ему кулаком по лицу.
– Он не мокрушник, – сказал Сайдаев, заглядывая под машину. – Он, мать его, художник. Недоносок сраный.
И снова ударил. Карапетян подошел к «пятерке», пристально посмотрел на лежащего на земле Бирюкова. Отвел ногу назад и дважды пнул его под ребра. Затем отошел в сторону, набрал шифр замка, осторожно поднял крышку чемодана. Банкноты, стянуты резинками в толстые пачки, тщательно уложены. Проворчав что-то, Карапетян снял несколько верхних пачек, положил их на капот машины. И стал неторопливо перебирать содержимое чемодана, словно боялся, что внизу окажутся газеты или резаная бумага. Однако добраться до дна оказалось непростым делом. Карапетян кряхтел и обливался потом, будто выполнял ломовую, непосильную для человека работу. Денег было так много, что на машине быстро выросла целая бумажная гора. Несколько пачек свалились на землю. Карапетян выругался.
– Иди сюда, – он махнул рукой, подзывая Сайдаева. – Помогай, черт побери, я тут совсем заманался.
– Сейчас, – отозвался Сайдаев.
Он стоял над Бирюковым, наступая ногой на его руку, прислушивался и озирался по сторонам. Но ничего не видел дальше освещенного участка дороги. Ночь жила своей загадочной жизнью, жаркий ветер дул в лицо, в глаза попадала мелкая пыль. Где-то вдалеке слышался собачий лай. Сайдаев, кося взглядом на Бирюкова, пережившего глубокий нокаут, поднял с земли несколько пачек.
– Посчитай, сколько купюр в одной пачке, – приказал Карапетян.
Панов, оставив пистолет в машине, вытащил из бардачка ножик, который с таким усердием точил последние дни. Подошел к гаражам, между которых забился Архипов, заглянул в темное пространство.
– Ты здесь, Игорек? – ласково спросил он. – Не слышу. Ты здесь, а?
Архипов замер, даже задержал дыхание.
– Игорек, хватит в прятки играть, – сказал Панов. – Сейчас, подожди… Я иду к тебе.
Его глаза уже привыкли к темноте. Он видел физиономию своего пленника, бледную, как луна. Панов выставил вперед руку с ножом, сделал осторожный шаг вперед. Архипов сидел на куче вонючего мусора, шарил вокруг себя руками, стараясь найти хоть какое-нибудь оружие защиты. Он закашлялся и почувствовал, что голос снова вернулся.
– Помогите, – неожиданно громко заорал он. – Помогите люди, убивают.
Панов вздрогнул, отступил назад. Но тут же сообразил, что вокруг ни души, бояться некого. Он снова шагнул вперед, выставив нож.
– Чего ты шумишь, гнида? – прошептал он. – Может, в соседнем гараже бомж спит. А ты заслуженному человеку отдохнуть мешаешь. А?
Панов тихо засмеялся.
– По-мо-ги-те, – набрав в легкие побольше воздуха, прокричал Архипов. – Люди… Убивают…
Надрываясь истошными криками, он продолжал шарить вокруг себя. Наконец нащупал какую-то железяку, кажется, двухдюймовую трубу. Проворно поднялся на ноги, вытащил из бумажного мусора свое оружие. Панов тихо, не издавая ни звука, крался вперед. Архипов, оскалив зубы, зарычал. И с силой боднул Панова концом трубы, метя чуть ниже пояса. Труба ткнулась во что-то мягкое. Панов вскрикнул, выронил ножик, пятясь задом, выскочил на дорогу. Присел на корточки, прижимая ладони к животу, чуть выше лобковой кости.
– Сука, ой, мать твою, – застонал Панов. – И это за мое хорошее отношение, тварь такая… Сейчас я тебя грохну… Сейчас, подожди. Ой, больно. Он мне живот проткнул.
48 
