Особенно,... 
158 
Впереди темный загаженный подъезд, похожий на крысиную нору. Местные пацаны дали волю молодецкой силе. Двери парадного размолотили в щепу, стекла в окнах раздолбили кирпичами, а трухлявые рамы выворотили вместе с гвоздями. Бирюков вошел внутрь, ладонью стер с лица дождевые капли. Поднялся на один лестничный пролет и, услышав близкие шорохи, похожие на человеческие шаги, остановился, озираясь по сторонам. Почудилось, вокруг ни души… Двери квартир, выходящие на площадку, распахнуты настежь, замки сломаны, стены исписаны похабными рисунками и ругательствами. Еще один близкий шорох. На этот раз Бирюков даже успел пошевелиться, в спину ткнулся пистолетный ствол. Ищенко, прятавшийся за стеной ближайшей квартиры, передвигался бесшумно, как кошка.
– Расставь руки по сторонам, чтобы я их видел, – приказал он. – И медленно поднимайся вверх. Не делай резких движений, не пытайся бросить сумку или повернуть голову.
Ищенко сунул в рот два пальца свободной руки и коротко свистнул. Наверху послышались шаги, кто-то пнул оказавшуюся в проходе деревяшку, и она, сорвавшись вниз, полетела между пролетами лестницы. Бирюков, глядя под ноги, чтобы не оступиться, стал медленно перебирать ступеньки ногами. Между первым и вторым этажами выбитое окно, из которого хорошо видна дорожка, по которой он пришел сюда, башенный кран, забор стройки, далекие фигурки рабочих, занятых свои делом. На площадке второго этажа, захламленной обломками поломанной мебели, стоял Панов. Засунув руки в карманы куртки, он переминался с ноги на ногу и улыбался каким-то своим мыслям.
– Встань в двух шагах от стены, не оглядывайся, – скомандовал Ищенко. – Поставь сумку. Раздвинь ноги. Шире, еще шире. Ладони прижми к стене и растопырь пальцы.
Видимо, сам Ищенко не раз подвергался обыску и успел изучить эту процедуру во всех тонкостях. Прежде всего, он, ощупывая и похлопывая пояс Бирюкова, рукава, голени ног, предплечья, потайные карманы за подкладкой плаща, убедился, что оружия нет. Ищенко, соблюдая все меры предосторожности, стоял сбоку, больно наступив каблуком ботинка на мысок ноги Бирюкова, не давая противнику никаких шансов для сопротивления. На пол полетели сигареты, перочинный нож, плоский фонарик, мобильный телефон, ключи от «девятки» и съемной квартиры, посыпалась мелочь.
– Можешь повернуться, – убирав «Астру» девятого калибра в карман матерчатой куртки, скомандовал Панов. Выплюнул слюнявый окурок.
Бирюков повернулся спиной к стене, осмотрелся по сторонам.
– Ну и сральник, – сказал он.
– Я специально пригласил тебя сюда, чтобы ты чувствовал себя, как дома, – ответил Панов. – Теперь открой сумку и покажи ее содержимое.
Ищенко попятился, отступил в сторону на несколько шагов, он держал пистолет по полусогнутой руке у бедра. Бирюков встал на корточки, расстегнул «молнию» простой хозяйственной сумки, сшитой из синтетической ткани. Повернул сумку так, чтобы пачки денег, перехваченные бумажными лентами или резинками, оказались на виду. Сверху лежала большая лупа с двадцатипятикратным увеличением.
– Здесь все деньги?
– Где мой отец? Он жив?
– Велел тебе кланяться в пояс. Но я не могу передать поклон, спина побаливает. Подожди, закончим с деньгами, и до старика доберемся. Я спрашиваю: здесь все мои фантики?
– Все. И даже больше.
– То есть? – не понял Панов. – А на хрена ты принес увеличительное стекло? Напоследок хочешь выжечь на куске фанеры свое имя, дату рождения и сегодняшнее число, день своей трагической гибели? Но ни одна собака не прочитает твои письмена, потому что никому не интересно, в какой именно день откинул копыта некий Бирюков. Да и день не солнечный.
– Спасибо, что ободрил меня перед смертью, – ответил Бирюков. – Там у гаражей я подобрал триста девяносто тысяч баксов. Здесь ровно четыреста тысяч гринов. Настоящих, не левых. Возьми лупу и убедись сам. На всей последней партии, что вы напечатали в своей типографии, на каждой сотенной купюре, едва заметный брак. С левого края, с той стороны, где портрет президента Франклина, внизу крохотное продолговатое пятнышко. Его разглядишь только при сильном увеличении. На деньгах, которые я принес, этого брака нет. Потому что бабки настоящие.
***
Панов шагнул вперед, вытащил из сумки пачку денег и лупу. Разорвав упаковку, долго рассматривал стодолларовую банкноту через увеличительное стекло, хмыкал и, поглядывая на Ищенко, кивал головой. Просмотрев два десятка купюр из разных пачек, бросил деньги и лупу обратно в сумку.
158 
