Особенно,... 
84 
– Слушаю, – ответил Буряк после второго гудка.
– Мы на месте, – сказал Маховский.
– Вижу. С приездом тебя. Как перелет?
Последние слова были адресованы Колчину.
– Все в норме, – сказал Колчин.
Голос Буряка выходил из динамиков, закрепленных под передней панелью. Система громкой связи автоматически подстраивалась к акустике автомобиля. Компенсатор потери мощности, говоря проще усилитель, поддерживал постоянный сигнал на выносной антенне, закрепленной на заднем стекле минивэна. Поэтому создавалось впечатление, будто невидимый Буряк сидит где-то в салоне «Шевроле» и спокойно вполголоса беседует с Маховским.
– У меня никаких изменений. Все по-старому. Наш друг не выходил. Телефонных звонков не было.
– Тогда подождем, – сказал Маховский. – Отбой.
В восемь десять перед подъездом остановился белый пикап с логотипом ресторана «Золотой берег»: гнутая пальма на фоне восходящего солнца. Низкорослый мужчина плотной комплекции вылез с водительского места, накинул на голову капюшон куртки. Распахнув дверцу грузового отсека, вытащил то ли кастрюлю, то ли толстый термос и скрылся в подъезде. Через пару минут мужчина снова появился на улице, сел в пикап и укатил. – Наш объект начинает ужин, – сказал Маховский. – Приятного аппетита.
Колчин привстал, до упора отодвинул задний диван. Средний диван по продольным направляющим сдвинул вперед. Теперь между креслами образовалось свободное пространство. Во время перевозки, Людович не должен знать, по какому маршруту и в каком направлении двигается минивэн. Поэтому его положат грудью на пол, на глаза натянут темную шапку.
– Можешь переодеваться, – сказал Маховский.
– Рано, нам тут торчать еще три часа.
– Халат должен выглядеть мятым, несвежим. Ты санитар «скорой», трудяга, который целый день мотается по городу, с вызова на вызов. А не медсестра из частной клиники для богатых. Маховский повернулся, передал Колчину пакет с белым халатом и шапочкой.
* * *
Чувашия, Чебоксары. 8 августа.
Как ни торопились с погрузкой и разгрузкой окуня, управились только к вечеру. Улучив полчаса, Стерн съездил на стоянку, где оставил «Газель», сделал Трещалову уколы и вернулся на бывшую базу потребкооперации, проследить, чтобы в дальней морозильной камере склада номер три брикеты с рыбой сложили аккуратно. Уладив все дела, снова прибыл на стоянку, сел за руль и долго колесил по городским окраинам. Разглядывал объявления и спрашивал жителей, не сдает ли кто комнату или дом. Вариантов подворачивалось немало. Но Стерн упрямо продолжал поиски, пока, наконец, не выбрал место, которое устраивало его во всех отношениях. Расположенный за глухим забором, в глубине старого сада, дом был сложен из круглого леса, имел паровое отопление и все городские удобства. Хозяйкой оказалась сухая очень шустрая старушка Клюева, с бельмом на левом глазу и к тому же тугая на ухо. Старуха объяснила, что дом принадлежит сыну, который вместе с женой временно живет в Питере, стажируется в каком-то важном институте и вернется на родину назад через год, не раньше. Не иначе как профессором вернется.
Сама бабка в доме не жила, а занимала какую-то конуру в дальнем конце участка у соседского забора.
– Ты командировочный? – прокричала старуха, когда договорились о цене за постой. – Или так приехал?
– Командировочный, – крикнул в ответ Стерн. – Так я не езжу. Только по делам.
– Это хорошо, – одобрила бабка. – Значит, сурьезный ты человек.
– Нас двое, – ответил Стерн. – И оба серьезные. Второй в машине дрыхнет.
– Двое, так двое, – бабка выкатила на Стерна страшный выпуклый глаз с бельмом. – Главное, в кровати не курите.
Новый жилец Клюевой сразу понравился: аккуратный, видный мужчина и, главное, не скупой. Не стал торговаться за каждую копейку, а сразу, без разговоров, дал цену, которую спросила хозяйка. Заплатил вперед за две недели. Спрятав купюры в глубокий карман фартука, бабка отвалила в свой сарай пересчитывать деньги. Для нее сдача дома постояльцам превратилась в основной источник дохода, ведь пожить в сарае охотников не найдешь. Дом – другое дело, в нем и заезжие шофера останавливаются и другие солидные люди. Стерн распахнул ворота, загнал «Газель» на участок. Открыл грузовое отделение и долго тряс Трещалова, выводя его из глубокого обморочного забытья. Кое-как дотащив своего пленника до дома, спустил с него шатаны и усадил в уборной на унитаз. Когда Трещалов облегчился, довел его до спальни, цепью и двумя парами браслетов приковал к спинке железной кровати. На кухне Стерн приготовил Трещалову ужин. Разбил в большую чашку четыре яйца, перемешал их с молоком и сметаной, накрошил в чашку хлеба. Желудок человека, сидящего на героине, часто не переносит твердой пищи, поэтому такая жрачка, сытная и калорийная, в самый раз. Стерн вернулся в спальню. Трещалов сидел на кровати, бездумно таращился в дальний угол комнаты, на комод, заставленный фотографиями незнакомых людей. Он старался понять или угадать, что произошло за последние дни, и где он сейчас находится. Стерн сел рядом, стал кормить пленника с ложечки. Трещалов не плевался и не бунтовал, как еще пару дней назад. Молча глотал, что дают, свободной рукой вытирал губы. Когда ужин подошел к концу, Стерн помыл на кухне посуду, принес Трещалову пластиковую бутылку с водой. Вытащил из кармана трубку мобильного телефона, набрал номер отделения милиции Малаховки, когда дежурный снял трубку, Стерн сказал:
84 
