Особенно,... 
69 
* * *
Женщина с ведром и шваброй исчезла за дверью аптеки. Стерн опустил боковое стекло и прикурил сигарету, когда под желтой вывеской замедлил шаг худощавый белобрысый парень лет двадцати в грязно-голубых джинсах и четной матерчатой куртке. Молодой человек остановился перед аптечной витриной и стал озираться по сторонам, будто ждал минуты свидания со своей девушкой, но она почему-то забыла придти. Стерн включил двигатель, тронул «Газель» с места, завернул в первый же переулок и остановился. Он неторопливо выбрался из машины, расправил складки плаща, зашагал обратной дорогой к аптеке. Молодой человек, увидев незнакомца, спокойно, не дергаясь, наблюдал, как тот приближается.
– Что-нибудь есть?
Стерн остановился в двух шагах от парня.
– В смысле, что есть?
– Ты знаешь, что. Не волнуйся, я не мент.
– Да я и не волнуюсь, – усмехнулся малый. – Сколько надо?
– Две-три дозы. На пробу. Если понравится, возьму больше.
– У меня только два чека.
– Давай, – кивнул Стерн.
– Это ты давай, – покачал головой молодой человек. – Деньги. Тут так заведено. Ты отстегиваешь. Потом я говорю тебе, где взять дрянь. Ты идешь и забираешь. Понял?
– Сколько?
Парень назвал цену. Стерн покопался в кармане, сунул мятую купюру в кулак парня.
– Тут только половина.
– Остальное получишь, когда возьму дрянь. Не бойся, я никуда не денусь. Вон моя тачка.
Стерн показал пальцем на белую «Волгу», стоявшую на противоположной стороне улицы. Толкач объяснил, как пройти до места, где найти пакетики. Стерн дошагал до первой арки, свернул в нее, внутри старого двора увидел пятиэтажный дом из силикатного кирпича. Зашел во второй подъезд, пешком поднялся по лестнице, остановился на площадке между третьим и четвертым этажом. На серой от грязи стене кто-то накарябал гвоздем короткое ругательство. Значит, здесь. Стерн шагнул к трубе парового отопления. Поднял руку, нащупал пакетик, приклеенный к задней стороне трубы. Стерн оторвал клейкую ленту, вытащил пакетик, вытряхнул на ладонь два крохотных чека, дозы, завернутые в тонкую вощеную бумагу. Он распечатал один чек, высыпал на запястье белый порошок, слизал его языком. И тут же, поморщившись, выплюнул. Ясное дело, героин дерьмовый, вдвое разбавлен тальком и сахарной пудрой. Стерн опустил второй чек в карман, сбежал по ступенькам вниз, вышел из подъезда.
Толкач топтался на прежнем месте возле аптеки, ожидая вторую часть гонорара. Стерн подошел к нему, заглянул в глаза.
– Слышь, я хорошо разбираюсь в этом дерьме, – сказал Стерн. – Меня очень трудно кинуть. И сейчас мне нужен героин, а не отбросы с помойки. Верхняя губа парня задергалась.
– Да пошел ты, умник. Не хочешь брать, не надо. К вечеру покупателей много набежит. Давай обратно.
Парень вытащил из кармана скомканную в шарик купюру, хотел вернуть деньги Стерну. Руки толкача дрожали. Судя по ускользающему неуловимому взгляду, по дрожи рук, по верхней губе, которая опускалась и поднималась, будто ее дергают за нитку, толкач сам баловался дрянью. Зарабатывал на дозу тем, что разбавлял свой товар. Стерн глянул по сторонам. Пешеходов не видно, аптека закрылась на обед. Он распахнул плащ, вытащил из-под брючного ремня «ТТ» и ткнул стволом в живот парня.
– Тебя как зовут? – шепотом спросил Стерн.
– Ю… Ю… Юра.
Парень попятился, Стерн свободной рукой попридержал его за куртку, толкнул к стене.
– Вот что, Юра… Ты меня прямо сейчас проводишь к тем людям у кого берешь товар. Иначе, Юра, я шлепну тебя в честь прошедшего праздника. Прямо тут, Юра, на твоем рабочем месте. А потом сяду в машину и уеду. И меня даже искать не станут, потому что все заинтересованные лица знают, кто ты есть. А тех, кто мочит толкачей, никогда не ищут. Ты меня понял?
Юра заглянул в глаза Стерна. В этих глазах, как в зеркале, он увидел то ли свою скорую смерть, то ли вечную жизнь.
– Понял.
– Если я возьму, что мне надо, если все пройдет нормально, ты получишь премиальные. И, главное, останешься цел. Куда идти?
– Прямо по улице. Я покажу.
Глава тринадцатая
Стерн и Юра прошагали два квартала. И еще долго плутали по городской окраине, по каким-то дворам и подворотням, среди покосившихся деревянных сараев, помоек, между полусгнивших, но еще живых тополей и разоренных детских площадок. Бедность здесь была такая, что впору снимать кино в духе итальянского неореализма середины прошлого века. Ветхие вросшие в землю дома с облупившимися фасадами, с бельевых веревок гроздьями свешиваются латаные подштанники, на лавках расселись колоритные беззубые старухи. Унылую картину дополняют стаи худых голодных собак, перебегающие со двора на двор. Через полчаса путешествие подошло к концу. Юра, который всю дорогу изнемогал под тяжестью недобрых предчувствий, остановился у какого-то ржавого гаража и сказал:
69 
