Последние отзывы

  101  

* * *

Буряк появился в здании «Приюта» в два тридцать дня, в то время, когда Цыбульский как раз закончил обед и раздумывал, выпить ли ему пару пива прямо сейчас или отложить это дело до вечера. Когда охранник позвонил хозяину снизу и сказал, что явился тот самый вчерашний посетитель. Пан Цыбульский спустился вниз по широкой, застеленной ковровой дорожкой лестнице, чтобы лично встретить гостя и засвидетельствовать ему свое уважение. Беседу, как и вчера, начали в просторном, но темном кабинете управляющего на втором этаже. Ежи Цыбульский, строгий и торжественный в своем черном костюме и темно серой рубашке, напоминал скорбного священнослужителя, только что вернувшегося с похорон. Он говорил тихо, старался не смотреть в глаза собеседника. Бледное лицо, запавшие щеки, очки в металлической оправе создавали образ аскетичного, умеренного в желаниях человека, посвятившего свои скромные таланты служению Господу Богу и общечеловеческим ценностям. На самом деле, Цыбульский давно не заглядывал в Библию, никогда не забивал голову церковными догмами, а к общечеловеческим ценностям был, мягко говоря, равнодушен. – Мы рады любому пожертвованию, – говорил Цыбульский, расхаживая вдоль длинного стола, за которым сидел Буряк. – Тысяча долларов для нас – немалые деньги. Хотя ведущий немецкий журнал, который читает вся Европа, мог быть немного щедрее. Это так, между нами говоря.

– «Штерн» – это коммерческое предприятие, которое не часто занимается благотворительностью, – ответил Буряк. – Кавказским беженцам должны помогать…

Цыбульский поспешил закончить фразу за Буряка.

– Все благородные люди. И, конечно же, солидные европейские издания. Как вы заметили, я не выходец с Кавказа, а поляк, имеющий русские корни. Моя бабка эмигрировала из России в Европу еще году… Дай бог памяти… Впрочем, не важно. Главное, что нужды и чаяния горских народов не оставляют меня равнодушным. Я получаю здесь скромную зарплату, но моя жизнь наполнена смыслом. Я словно искупаю вину великодержавной России, которая обрушилась огнем и мечом на свободолюбивых горцев. Понимаете?

– О, да. Разумеется. Не знаю, как это правильно сказать по-польски. Большой русский медведь и маленький кусачий чеченский шакал. То есть волк… Слишком неравный поединок. Правильно, волк?

– Волк, не шакал, – подтвердил Цыбульский.

Буряк прекрасно понимал, куда клонит Цыбульский. Управляющий внаглую набивал цену за бесполезные фотографии, которые на самом, деле не стоят и десяти центов, а тут тысячи баксов мало.

– Тем не менее – благотворительность не наш профиль, – не сдался Буряк, который не хотел тратить казенные деньги на какого-то зализанного прощелыгу. – Если вас не устраивают мои условия… Что ж, мне придется поискать другие адреса.

Буряк поднялся со стула.

– Устраивают, – спохватился, умерил аппетит Цыбульский. – Вы можете начать съемку в любое время. Хоть сейчас.

Буряк улыбнулся, вытащил бумажник и отсчитал десять сотен. Цыбульский спрятал деньги в сейф и повел фотографа на экскурсию по зданию фонда. Начали со второго этажа. Наверху помещалась несколько комнат. На дверях таблички «Бухгалтерия», «Прием жалоб и заявлений», «Взаимные расчеты». Цыбульский объяснил гостю, что еще четыре года назад штат работников фонда достигал двадцати семи человек. Но теперь «Приют» влачит жалкое существование, число штатных сотрудников сократили до четырех человек. В одной из верхних комнат устроили что-то вроде музея. На одну стену повесили зеленое чеченское знамя, две другие стены занимали самодельные стенды с фотографиями, которые, по мысли самих создателей экспозиции, должны свидетельствовать о реальных злодеяниях, совершенных русскими войсками в Чечне. На фотографиях изуродованные трупы людей, лежащие в окопах, в квартирах, в чистом поле… Национальность погибших, время и место съемки, а также имена фотографов почему-то указаны не были.

– Впечатляет? – спросил Цыбульский.

Буряк пожал плечами.

– Впечатляет. Но выглядит сомнительно.

На первом этаже разместилась большая комната, заставленная стульями и креслами, напоминавшая вокзальный зал ожидания, кухня и несколько подсобных помещения.

* * *

Закончив осмотр первого этажа, спустились в подвал. Цыбульский показал гостю кинозал с простыней вместо экрана. И, наконец, провел Буряка в самое большое помещение, где с пола до потолка были навалены фанерные ящики и картонные коробки с поношенными вещами, негодными лекарствами и консервами с просроченным сроком годности. В подвале витал запах плесени и тлена.

  101