Особенно,... 
77 
Краско назвал такую сумму, что Аверинцев присвистнул.
– А ваш друг хоть объяснил, для какой цели ему нужна крупная сумма?
– Он ничего не объяснил, а я не стал спрашивать, ещё работая в банке, я отучился задавать вопросы, – Краско постучал ладонью по груди. – Ну откуда у меня такие деньги? И в прежние добрые времена я не имел такой наличности. А теперь, когда я еле перебиваюсь, нет, это просто смешно. Рано утром, ещё не рассвело, я ушел на работу. Жена потом рассказывала, что Овечкин все ходил по комнате из угла в угол и разговаривал сам с собой. Жена даже испугалась, подумала, совсем у человека с головой нелады. А он все повторял, все бормотал: «Ну, сколько все это будет продолжаться? Сколько можно? Сколько можно это терпеть?» Потом ушел.
– Это была ваша последняя встреча?
– Нет, последний раз я виделся с Анатолием за день до его гибели, третьего декабря. Он пришел сюда, на склад, и сидел на том же стуле, на котором сейчас сидите вы. Спросил, как у меня с деньгами. Я ответил, что все по-старому, хватает на самое необходимое, но ничего лишнего позволить не могу. Он даже не дослушал. Овечкин был слегка под градусом, не пьяный, но и не трезвый и опять взвинченный, не в себе. Неожиданно он попросил познакомить его с одним известным банкиром, с Балашовым. Не слышали о таком? Я хоть и ушел навсегда из того мира, но знакомства среди банкиров у меня остались, а с Балашовым мы не то чтобы приятели, но в свое время он хорошо ко мне относился. «Зачем тебе Балашов?» – спросил я. Овечкин ответил, что это вопрос жизни и смерти. Якобы у него есть нечто, что Балашова очень заинтересует, что тот должен купить за большие деньги. «Так фишка легла, – сказал он, – что я или умру или получу большую премию».
– А что именно Овечкин хотел предложить вашему знакомому банкиру?
– Я тоже спросил его об этом, но ответа не получил. Овечкин только ещё раз повторил, что Балашов заинтересуется его предложением, обязательно заинтересуется. В словах Овечкина я не услышал внутренней убежденности, казалось, он сам сильно сомневается в том, что говорит.
– И что вы ответили?
– Ответил, что Балашова может сейчас вообще не оказаться в Москве, он занятой человек, много ездит по миру. Если уж назначать встречу, то после праздников. Но Овечкин настаивал, он сказал, что времени у него не осталось, мол, если я не желаю его смерти, то обязательно помогу, а без меня ему вообще не выкрутиться. Вообще-то я к его словам серьезно не отнесся. Анатолий любил приврать, сгустить краски, это в его натуре. Я сказал, ладно, мол, не раскисай, ведь ты человек, ты мужчина.
– И что он ответил?
– Ответил, что давно переступил ту грань, за которой человек перестает быть человеком. Самобичевание. Это на него не похоже. Анатолий никогда не отягощал голову самокритичными мыслями. Видно, и вправду его обстоятельства довели до самого края, до ручки довели. Я открыл записную книжку, снял телефонную трубку и набрал прямой номер Балашова. На следующий день они встретились, но, как я понимаю, сделка сорвалась. Видимо, Балашова не заинтересовал товар, что предложил Овечкин. М-да, Анатолий погиб… Последние волосы, – Краско бережно погладил лысину, – не на голове, разумеется, на других местах дыбом встали. Он тоже, как и я, любил жизнь.
– Запишите мне телефоны этого банкира Балашова.
Краско вытащил из ящика стола записную книжку, перевернул несколько страниц и на отрывном листочке записал номер рабочего и мобильного телефона Балашова, передал бумажку Аверинцеву.
– Вот, пожалуйста. Первый номер это приемная Балашова. Туда лучше не звонить, вас, постороннего человека, вряд ли соединят с такой шишкой. А вот второй номер – это сотовый. По нему Балашова можно поймать запросто.
– У Овечкина в последнее время была постоянная женщина?
– Была одна, ну, не то чтобы любовница, так, подружка, – Краско выразительно поморщился, передавая этим движением лица, если не брезгливое, то уж точно пренебрежительное отношение к подружке Овечкина. – Они встречались, время от времени. Ничего серьезного.
– Ее фамилия Ситникова?
– Нет, что вы, – Краско аж руками всплеснул. – Ситникову я знаю, интеллигентная женщина, знает языки, хорошая хозяйка. А у этой бабенки фамилия под стать её внешности, то ли Клячкина, то ли Грачкина, то ли Пачкина. Что-то из этой оперы. Продавщица то ли из какой-то палатки, то ли из низкопробной забегаловки. К концу жизни у Анатолия совсем испортился вкус на женщин. Или с деньгами стало совсем плохо. Одно из двух. Сейчас дам её телефон, я его записывал. Анатолий сказал, что у этой Клячкиной его можно найти.
77 
