Особенно,... 
62 
Сам агрокомбинатовский поселок, видимо, был возведен по проекту архитектора, который в прежние времена строил концлагеря. Домишки выстроились в шеренгу вдоль дороги. Они, кое-как слепленные из глинобитных блоков, похожие друг на друга, как близнецы, навевали мертвенную скуку. В каждом по четыре окна на все стороны, двухскатные рубероидовые крыши, крошечные палисадники, в которых ничего не растет. В сгустившихся сумерках дорога ели видна, а в окнах ни огонька.
Сидевший за рулем Каширин сбросил скорость до двадцати километров. При виде этих хибар его настроение опустилось ниже нулевого градуса. Он подумал, что ничего хорошего нынешним вечером не случится. Только плохое.
Где-то впереди, за поворотом улицы, на высоком столбе горела единственная лампочка. На эту лампочку, как на свет путеводной звезды, решил ехать Каширин.
– Вы бывали тут раньше? – спросил он Акимова.
Акимов кивнул головой.
– Дорогу спрашивать не будем. А то еще влипнем в историю, как утром. Поселок большой. Но каждые два дома из трех пустуют. На площади есть закусочная и клуб. Там и остановимся.
– А почему тут все окна темные?
– Мне писали, электричества нет, – сказал Акимов. – То есть, дают на час или на два. Но не каждый день.
Каширин показал пальцем на освещенный столб.
– А как же та лампочка горит?
– У них генератор есть на два киловатта. Хватает мощности, чтобы кино в клубе пускать и освещать забегаловку. Кстати, эта закусочная не для проезжих водителей. В счет зарплаты там кормят колхозников. Но нам будут рады. Мы, в отличие от здешних работяг, можем рассчитаться живыми деньгами.
За поворотом домики расступились. Каширин увидел круглую безлюдную площадь, посередине которой стоял длинный одноэтажный барак с зашторенными окнами. Ясно, это клуб. Напротив клуба другое здание, сложенное из бруса, недавно отштукатуренное и покрашенное нежной розовой краской. Все шесть окон светятся. Над крыльцом жестяной гнутый козырек и косо приколоченная вывеска «Закусочная».
– Знаете, где дом вашего Назарова?
– В другом конце поселка. Там живет его любовница. Но все вечерами он торчит в этом сортире, – Акимов показал пальцем на закусочную.
Вторым грузовиком управлял Рогожкин. Вид горящих лапочек, освещенных окон и косенькой вывески над крыльцом привел его в полный восторг.
– Вот где очаги культуры, вот она, настоящая жизнь, – радовался он. – Только людей почему-то не видно. Кстати, где все люди? Пообедали в закусочной, отравились и скоропостижно померли?
Величко разглядел афишу, приклеенную на двери клуба.
– В клубе кино, – отозвался он. – Все пошли смотреть фильм. Тут люди не избалованы зрелищами. Ну, телевизором и другими удовольствиями. Если уж привезли кино, идут смотреть.
Проехав площадь, грузовики остановились с другой ее стороны. Акимов велел Каширину быть наготове, не глушить мотор. Покопавшись под сидением, Акимов вытащил ружье, коробку с патронами. Разорвав коробку, зарядил двустволку, остальные патроны рассовал по карманам брюк. Затем сунул руку под куртку, достал из подплечной кобуры пистолет. Осмотрев его, отправил на прежнее место.
* * *
Акимов вылез из кабины, захлопнул дверцу, спрыгнул с подножки. Внизу его уже поджидал Величко. Акимов протянул Величко ружье, вытащил из кармана горсть патронов.
– В патронах не картечь, – сказал он. – А круглые пули.
Акимов осмотрелся по сторонам: ни души. Только холодный ветер поднял и гоняет по площади тучи пыли, сухую траву и бумажный мусор. Где-то рядом, за утлыми заборчиками, за ближними домами, захлебываются лаем собаки.
За клубом надрывно трещит движок генератора. В клубе действительно крутят како-то иностранный фильм со стрельбой и взрывами. И на площади можно услышать иностранную речь, немного отстающий голос переводчика, пистолетную пальбу. Затем взрыв, крики и снова иностранная речь.
Акимов с Величко дошли до закусочной, встали под окном. Акимов заглянул внутрь.
Большая комната заставлена металлическими столами с белым пластиковым верхом. С потолка свешиваются три лампочки в запыленных стеклянных колпаках, напоминающих перевернутые стаканы. В закусочной не слишком светло. Но кое-что можно разглядеть. Народу немного. Видимо, здесь всегда так.
За столиком в дальнем углу разговаривают трое мужчин. Русский, мужик средних лет в кожаной куртке, неопределенного возраста казах. Они сидят лицом к окну. Третий друг, здоровый детина в сером свитере домашней вязки, устроился к окну спиной. На столе две бутылки водки, какая-то закуска на тарелках. Разговор не слишком оживленный. Посреди комнаты сидят два казаха, эти молча ковыряются в тарелках. У дверей, положив на стол бородатую растрепанную голову, спит старик. В окошко раздачи высунула круглое сморщенное лицо старая казашка. Видимо, интересно послушать разговор посетителей.
62 
