146 
В голове шумело. Звуки, похожие то ли на морской прибой, то ли на порывы угаданного ветра, появлялись и исчезали. Мысли путались. Кто же остался в живых из его людей? Литвиненко стал считать, загибая пальца на руке. Их было девять человек.
Он, Литвиненко, жив, и в этот нет сомнения. Когда мост рухнул, на нем находилось, кажется, три человека? Они растерялись, не знали, куда кинуться. Один, кажется, хотел перемахнуть через перила, прыгнуть в мелкий ручей. Вот же дурья башка… Девять минус три. Минус тот тип, что сгорел в «Ниве». И тот, что упал на землю с десятиметровой высоты. Если он еще дышит, то все равно скоро отбросит копыта. Останется здесь, шакалам на съедение. И тот армяшка с металлическим прутом в руках, что погнался за Рогожкиным. Ясно, он тоже не выжил.
Остаются сам Литвиненко и, возможно, еще один или два человека, чьи судьбы теряется в неизвестности. Выжили они или погибли? Большой вопрос.
* * *
Литвиненко пошарил за поясом, пистолет цел. Он вытащил пустую обойму, достал из кармана снаряженную и сунул ее в рукоятку. Показалось, где-то рядом за пеленой дыма движется человеческая фигура. Ошибки нет, человек.
Окончательно придя в себя, Литвиненко испытал первый приступ животного страха. Наверняка в этом плотном едком дыму блуждает Каширин вместе со своими сообщниками, с Рогожкиным и Величко. Они выискивают тех, кто уцелел после взрыва, и занимаются мародерством. Вытаскивают бумажники у мертвых, добивают раненых. Плоскогубцами выдирают из мертвых ртов золотые коронки.
Но он, Литвиненко, не станет легкой добычей убийц. Литвиненко едва дышал, боясь не выдать себя. Он осторожно отвел назад кожух-затвор, дослал патрон.
Человеческая фигура, похожая на бестелесный призрак, двигалась тихо, крадущимися шагами. Литвиненко прищурился, стараясь разглядеть, кто перед ним. Кажется, Рогожкин. Точно, он. В руке пистолет. Литвиненко сжал рукоятку «ТТ» двумя руками, оперся локтями о землю. Человек подходил все ближе и ближе.
Дым стелился по низу, разъедая слезящиеся глаза. Но тот же самый дым служил и добрую службу, укрывая распластавшегося на земле Литвиненко, делая его незаметным, неуязвимым для противника.
Не просто стрелять при такой видимости. Но расстояние не велико, Литвиненко не промахнется. Он протер глаза кулаком. Выждал еще несколько секунд, чтобы бить наверняка, в яблочко. Совместил целик, мушку и грудь противника. Литвиненко сглотнул застрявший в горле комок. Последняя обойма, в ней всего-то восемь патрон. Надо беречь каждую пулю. Только бы патрон не перекосило. Иначе… Иначе он сам в землю ляжет.
Правая рука от напряжения дрогнула в локте. Больше ждать нельзя. Литвиненко трижды выстрелил. Хорошо. Все пули в точку. Человек коротко вскрикнул, подломился в коленях, упал боком на землю. Литвиненко отполз в правую сторону, на новую позицию. Наверняка, поблизости Каширин и Величко. Расчет простой, но верный: они прибегут на выстрел и получат свою порцию свинца.
Тишина. Ясно, эти олухи поняли, что пахнет жареным. Притаились и выжидают. У Рогожкина в руке был пистолет. Надо бы подобрать оружие. Лишний ствол сейчас не помеха. Ведь у Литвиненко осталось всего лишь пять маслят. Хорошая мысль подобрать пушку.
Литвиненко пополз в том направлении, где лежал подстреленный Рогожкин. Быстро работая ногами и локтями, он чуть не носом наткнулся на лежащего на спине человека.
– Господи…
Икнув от неожиданности, Литвиненко вытер ладонью мгновенно вспотевший лоб. Это не Рогожкин. Он стрелял и попал в своего молодого помощника Сергея Коробова. Литвиненко даже всхлипнул. Завертелся на месте, не зная чем помочь смертельно раненому товарищу. Литвиненко прошептал:
– Господи, что же это…
Сергей давился слезами, шмыгал мокрым носом. Изо рта сочился бурый кисель. Он дышал хрипло, прерывисто. Грудь клокотала, будто в ней оживал маленький вулкан. Две пули прошли навылет. Третья по касательной задела бок. Агония уже началась. Сергей открыл рот. Литвиненок показалось, он хочет сказать что-то очень важное. Литвиненко приблизил ухо ко рту умирающего.
– Сволочь, зачем ты меня убил? – спросил Сергей.
Литвиненко чувствовал, что сам вот-вот разрыдается. Ну, было плохо видно, все проклятый дым. Литвиненко перетрусил, он ошибся… Надо что-то сказать, какие-то последние слова утешения. Или прощения попросить? Но слова застряли в горле, Литвиненко не мог произнести ни звука.
Наконец, он выдавил:
– Это не я тебя убил. Не я. Прости.
146 
