Особенно,... 
79 
«А затем, тупая голова, что без меня и тебя, и дружинников твоих лесовики запутают да и перебьют, как глупых сусликов!» — сердито бросил Рёрех.
«Да ладно тебе, дед! Вятичи небось тоже лесовики, однако ж прижали их, когда понадобилось».
«Вятичи твои — дичь непуганая. Их до Святослава никто по чащобам не искал. А деревляне — дичь сторожкая. Корень у них — древний. Вдобавок волхвовать умеют. Ну всё! Довольно мне перечить! Сказал — поеду, значит — поеду. Чай, детки твои мне — не чужие».
И поехал. И всю дорогу зудел: учил воеводу жизни.
Духарев слушал. С достоинством, но почтительно. Многим был обязан Сергей старому варягу. Собственно, даже не многим — всем.
— О! — воскликнул Велим. — Ручей! Может, батька, здесь на ночлег станем?
— Где я скажу, там и станем! — ворчливо перебил сотника Рёрех. — Ишь, притомился! До кочи еще полпоприща проехать успеем!
И заставил своего коня прибавить шагу. Железный старик.
— Ну что, спешиваемся? — спросил Йонах Звана. — Темнеет уже.
Здесь, в лесу, хузарин как-то сник. Голос стал неуверенным, взгляд беспокойным. Не нравилось ему здесь. Много бы дал, чтоб не по лесу они шли, а по степному разнотравью.
— Можно, — согласился Зван. — А то нурман наш, не ровен час, помрет.
Хругнир совсем ослаб. Лежал мешком на лошадиной шее. Когда Зван с Йонахом вдвоем кое-как (тяжеленный, однако) сняли его с коня и положили на травку, нурман даже не очнулся. Только застонал.
— Ты помоги ему, Йонаш, — сказал Зван. — А я пока костерок разведу, грибочков поджарю.
— Лучше — тетерку, — возразил Йонах. — До утра протухнет птичка. Если тебе возиться неохота, тогда я сам обработаю.
— Нет уж, братец, ты давай нурмана обрабатывай. От твоей стряпни даже у волка брюхо заболит.
— Ты волка лучше к ночи не вспоминай, — проворчал Йонах. — Стемид говорил: примета дурная.
— Это вы, иудеи, примет боитесь, — высокомерно произнес Зван, отвязывая тетерку от Йонахова седла. — Нам, христианам, на всякие приметы — тьфу!
— Ну-ну, — пробормотал хузарин, осторожно снимая бинты с ноги Хругнира. — Тише, тише, нурман, не дергайся, — сказал он раненому, который в полубеспамятстве попытался отползти в сторону. — Коли сказал, что вылечу твою ногу, значит, буду лечить. А ты не мешай, а то буду тебя врачевать не так, как меня госпожа Сладислава учила, а как батюшка мой советовал.
— А что он советовал? — заинтересовался Зван.
— Дубинку взять да больного по лбу треснуть как следует.
— Не стоит, — серьезно сказал Зван. — Он после твоих отваров и так себя не помнит. А если завтра с дороги собьемся?
— Кто из нас лесной следопыт, ты или я? — поинтересовался Йонах.
— Ну я, — признал Зван.
— А невеста чья?
— Тоже моя.
— Значит, не собьешься, — уверенно заявил Йонах. — Ты шевелись давай. Я жрать хочу.
Коней не стреноживали. Напоили, привязали к деревьям, задали овса. Поужинали всухомятку. Рёрех велел огонь не разводить. С молчаливого согласия воеводы старый варяг принял командование над отрядом. После ужина Рёрех обошел лагерь, осмотрел всё, буквально обнюхал каждый окрестный дубок. Потом позвал Велима, приказал ему, чтоб делил воев по времени не на четыре стражи, как обычно, а на три. Еще распорядился, чтобы дозорные встали двумя кольцами, причем одна половина караульщиков, что во внутреннем кольце, расположилась на земле обычным порядком, а вторая — укрылась бы на деревьях. Более того, Рёрех указал, на каких именно деревьях, и даже, руководствуясь какими-то лишь ему одному понятными признаками, определил, какому гридню сторожить внизу, а какому — наверху.
Духарев не вмешивался. Хотя и допускал, что все эти распоряжения — старческий маразм Рёреха.
Но одно он вынужден был констатировать: близость старого варяга каким-то непонятным образом смягчала гложущую сердце Духарева тревогу. А укладываясь спать, он заметил еще одну странность. Несмотря на близость воды, в этом месте совсем не было комаров...
Йонах проснулся от легкого прикосновения.
— Тш-ш... — чуть слышно произнес Зван.
Йонах сел. Подтянул поближе саблю, потом бесшумно достал лук, наложил стрелку... Темнота вокруг — хоть глаз выколи. Но Йонаху еще семи лет не исполнилось, когда он уже мог, по одному лишь звуку, пригвоздить к земле прошуршавшую крысу.
Шорохов вокруг хватало. Будь они в степи, Йонах сумел бы опознать каждый. В лесу — сложнее. Но отличить человеческие шаги было несложно.
79 
