42 
Сэр Питни, увидев искаженное от ненависти лицо племянника, испуганно попятился. Гаррет повернулся к нему спиной и направился к двери.
– Ты думаешь, последнее слово осталось за тобой? – остановил его голос сэра Питни. – Ты так же высокомерен, как твой проклятый отец. Но даже и он в конце концов был унижен. Не забывай об этом. В наши времена людей просто купить. Даже женщины имеют свою цену. Не будь слишком уверен в том, что избавился от всех врагов в своем доме.
Презрительная усмешка на лице сэра Питни вывела Гаррета из себя. Скрипнув зубами, он схватился за кинжал, всегда висевший у него на боку:
– Я могу сейчас же избавиться от всех моих врагов.
Марианна обмерла от страха. Она была уверена, что станет свидетельницей убийства. Но сэр Питни вовремя сообразил, что ему пора уходить. Он попятился назад и торопливо выскользнул в открытую дверь.
– Я еще увижу, как тебя повесят, дядя! – пригрозил ему вслед трясущийся от ярости Гаррет.
Марианна была уверена, что действительно так и будет.
Глава 9
Есть, стало быть, на свете божество,
Устраивающее наши судьбы по-своему.
Марианна в оцепенении стояла около лестницы. У нее было такое ощущение, как будто кто-то погрузил ее в волны моря ненависти и злобы. Из ее груди вырвался протяжный и громкий вздох и эхом отозвался в лестничном пролете, отражаясь от каменных стен.
Очевидно, он был слышен не только на лестнице, потому что Гаррет резко обернулся и, нахмурившись, направился из холла к лестнице. Здесь он увидел Марианну.
– Что ты здесь делаешь? – со злостью в голосе спросил он. Этот тон возмутил Марианну. Она вспомнила о намерении графа подлым образом использовать ее для отмщения.
– Что я делаю? Вы еще спрашиваете. Это вы привезли меня сюда, а сейчас показали, какое вы на самом деле чудовище!
Глаза графа пылали гневом, словно два раскаленных угля.
– И как давно ты здесь шпионишь за мной?
– Шпионю? Вы смеете обвинять меня в таком отвратительном поступке, когда сами играли моей жизнью и жизнью этого несчастного раненого? Шпионю! Как будто я намеренно хотела узнать, какую дуру вы из меня делаете!
Гаррет взглянул на рассерженное лицо Марианны и еще более помрачнел. Казалось, он не знал, что ответить на ее обвинения. Его лицо оставалось суровым, но во взгляде было нечто такое, что говорило: он признает ее правоту.
– Не говори о том, чего ты не понимаешь, Мина. Тебе не следовало знать то, что тебя не касается.
Эти слова еще более возмутили Марианну.
– Я не собиралась подслушивать, но рада, что так получилось. Как вы используете мои способности, меня касается. Теперь, когда я знаю, что вы собираетесь сделать, я… я разрушу ваши подлые планы!
Марианна попыталась проскользнуть мимо графа, но он задержал ее, схватив за руку:
– Не делай глупости, Мина. Разве можешь ты, женщина, вывезти мужчину из моего дома так, чтобы я об этом не узнал? Не думаю. И уверяю тебя, никто из моих слуг не поможет тебе. Тогда ты убьешь его, чтобы «спасти» от меня? Нет.
Марианна сникла, мысленно признавая, что граф прав. Черт бы его побрал, но он точно описал ее положение. Марианну охватила бессильная ярость. Она опять оказалась во власти графа. Но она не станет участницей его грязных дел.
Она не хочет ничего знать – ни его ненависти к Питни, ни его одержимости местью.
Она уйдет. Марианна, не глядя на Гаррета, спустилась на две ступени вниз. Граф отпустил ее руку, и Марианна, не спуская глаз с дубовой двери, направилась к ней, как будто эта дверь была ее единственным спасением.
Она уйдет и не вернется больше сюда. Может быть, даже уедет из Лидгейта. Как-нибудь она найдет способ узнать, принимал ли граф участие в аресте ее отца. И если он причастен, она сумеет заставить его заплатить за это.
Марианна услышала у себя за спиной тяжелые шаги, но не остановилась.
– Мина, ты не можешь уйти! Этот человек без тебя умрет!
Марианна замедлила шаг, моля Бога дать ей силы не поддаваться на уговоры графа.
– Если он умрет, то последние его часы будут мучительны, – продолжал Гаррет. – Ты могла бы облегчить его страдания.
Марианна понимала, что он рассчитывает на ее доброе сердце и думает, что ею легко манипулировать. Она повернулась и с выражением презрения на лице сказала:
– Если он останется жив, вы будете пытать его. И та боль будет сильнее, чем боль, с которой он будет умирать! Я не могу стоять рядом и смотреть на это!
42 
