29 
– Стойте! – приказал граф, и Марианна повиновалась, в душе проклиная свою накидку, в которой ночью ее можно было принять за воровку.
– Это всего лишь я, цыганка, – чуть слышно прошептала Марианна. – Я не делаю ничего плохого, милорд.
– Повернитесь, – коротко скомандовал граф, и Марианна так быстро повернулась, что споткнулась, наступив на край накидки. Она широко раскрыла глаза, увидев его чеканное лицо, казавшееся в слабом утреннем свете мрачным и жестоким. Он держал шпагу наготове. Его взгляд остановился на маске, которую Марианна надела на случай встречи с незнакомым человеком. Затем он оглядел ее с ног до головы, заметив, что под накидкой, где Марианна одной рукой придерживала мешочки с травами, что-то оттопыривается.
– Снимите маску и накидку, – так же строго приказал граф.
– Не сниму! – возразила Марианна. – Вы же знаете, кто я!
Граф угрожающе поднял шпагу:
– Снимайте!
Выпустив из рук мешочки, Марианна трясущимися руками развязала тесемки маски, а затем сняла и накидку.
Граф опустил шпагу и обвел взглядом ее фигуру, задержавшись на тонкой длинной шее и груди, прикрытой прозрачной муслиновой сорочкой. Он пробежал глазами по жесткому корсажу ее простого шоколадно-коричневого цвета платья, по тонкой от природы талии и округлым бедрам. В эти дни Марианна не надевала много нижних юбок, и поэтому ее фигура выглядела именно такой, какой ее создала природа.
– Очаровательно, – с улыбкой проговорил граф, возвращаясь взглядом к лицу Марианны, – как я и думал.
Он вложил шпагу в ножны.
Марианна поняла, что он заставил ее снять накидку лишь для того, чтобы удовлетворить свое похотливое любопытство и поглазеть на ее тело. Она с негодованием схватила накидку.
– Вы… вы, сэр, – развратник! – воскликнула она, неловко натягивая ее на плечи. Она пыталась завязать тесемки, но от волнения ей это не удавалось. Накидка снова соскользнула вниз.
Граф тихо усмехнулся:
– Кто же вы, моя цыганочка? Шпионка? Воровка? Что вы здесь делаете, тайком, на рассвете? Вы так напугали кухарку, что она нарушила мой крепкий сон, потребовав, чтобы я разобрался с незваным гостем.
Марианна покраснела под пристальным взглядом графа.
– Я… я только хотела позаимствовать кое-какие растения из вашего сада, милорд, – ответила она и, опустившись на колени, вынула из мешочка одно из растений. – Видите? Я хочу завести собственный садик и… ну… я подумала, что вы не станете возражать, если я возьму те, которые трудно вырастить. Ведь у вас их множество, и вам они, конечно, не нужны. А весной я могла бы принести вам некоторые из моего сада, которые укоренились и… и размножились.
С выражением недоверия на лице граф подошел ближе и опустился на колени так близко от Марианны, что она невольно вздрогнула. Он заглянул в мешочки, но, не найдя в них ничего, кроме растений, поднялся и протянул руку, чтобы помочь встать Марианне. Она словно не заметила этого и поднялась сама.
– Так, значит, эта упрямая цыганка, не желающая брать мои деньги, не так уж независима, как она старается всех уверить, не так ли? – сказал Гаррет с нотками превосходства в голосе. – Для вас было бы слишком унизительно попросить у меня эти травы? Вы подумали, что я пожалею для вас несколько ничтожных растений?
Марианна подняла голову:
– Я понятия не имею, о чем вы могли бы пожалеть, милорд.
Гаррет молча оглядел сад, словно хотел убедиться, не занималась ли она чем-то еще, кроме выкапывания трав.
– Мои сады довольно велики, как вы узнали, где вы найдете то, что вам нужно? – недоверчиво спросил он. – Вы не могли пробыть здесь более получаса, а уже набрали неплохой запас трав.
Вопрос застал Марианну врасплох. Она пыталась скрыть смущение и искала ответа, который мог бы удовлетворить его. И нашла.
– Я бывала здесь раньше. Прежние владельцы позволяли мне брать все, что я хотела, поэтому я не задумываясь пришла сюда. Я привыкла собирать здесь то, что мне нужно.
Неожиданно граф шагнул к Марианне и, взяв ее за подбородок, поднял голову так, что ее глаза оказались на уровне его глаз.
– И поэтому вы пришли в такой час, зная, что никто не увидит вас? Я бы сказал, что так делают воры, а не гости.
На глаза Марианны набежали слезы, готовые пролиться в любую минуту.
– Я не воровка, – обиженно прошептала она, но, заметив на лице графа слабую улыбку, возмутилась: – Уинчилси никогда не называли меня так, и вам я не позволю! Вас не интересуют сады, так какое вам дело до того, что я взяла несколько растений? От вашей заботы они просто превратились бы в сорняки!
29 
